Онлайн книга «Женские праздники»
|
ТАМАРА. А то я не знаю! Что ты на меня смотришь? У тебя с ней проблем не было? А со мной ты полночи, бревно бревном, пролежал на этом диванчике. ПАУЧОК. У тебя на ночной рубашке болтались такие тесемочки, и я еще спросил… ТАМАРА. Оставим мои тесемочки. ПАУЧОК. Я же объяснял, ты была в таком состоянии… ТАМАРА. Не заливай. ПАУЧОК. Это все равно, как если бы я тебя употребил. Ты бы мне этого не простила. ТАМАРА. Можно подумать, она была в другом состоянии! ПАУЧОК. Тамар, может, сегодня не будем, а? ТАМАРА. Это из-за «нее»? ПАУЧОК. …Нет. ТАМАРА. Из-за «нее». Очередная твоя заморочка. ПАУЧОК. Если тебе от этого легче… ТАМАРА. Боишься, что у тебя ничего не получится, как тогда с твоей Лорой? Слушай, а может, ты решил, что тебя бес водит? ПАУЧОК. Не говори глупости! ТАМАРА. Это в твоем духе. По-моему, у тебя совсем крыша поехала. Когда-нибудь ты плохо кончишь, помяни мое слово. ПАУЧОК. Пожалуйста, в письменном виде. ТАМАРА. Что? ПАУЧОК. Так, мол, и так. Снюхался с нечистой силой. Возможны варианты. ТАМАРА. Нет, ну правда? Сколько раз я от тебя слышала: дело не во мне, и не в тебе. Тогда в чем? ПАУЧОК. Ни в чем. ТАМАРА. Я не гожусь в коллекцию донжуана? ПАУЧОК. Как было однажды замечено, Дон Жуан не «коллекционирует» женщин. Он хочет исчерпать их множество, а в результате исчерпывает свою жизнь. ТАМАРА. Понятно. А байки ты из меня вытягиваешь так же, как из «нее»? ПАУЧОК. Кстати. Ты мне никогда не рассказывала, как у тебя первый раз было. ТАМАРА. В пьесу вставишь? ПАУЧОК. Эйн, цвей, дрей! Как вещица? ТАМАРА. А то ты сам не знаешь! ПАУЧОК. Это тебе. ТАМАРА. Чего это вдруг? ПАУЧОК. Так ведь годовщина у нас. Юбилей, можно сказать. ТАМАРА. Кончай меня разыгрывать. Нет, ты что, правда помнил? ПАУЧОК. Надеваем… так. Смотримся в зеркало. Ну? Что скажете? ТАМАРА. Скажу, что тебя следовало бы выкинуть с четырнадцатого этажа без парашюта. ПАУЧОК. Выкинешь. После того как расскажешь. ТАМАРА. А если не расскажу? ПАУЧОК. Тогда я тебя выкину. ТАМАРА. Шантажист! Мне было четырнадцать… ПАУЧОК. А ему? ТАМАРА. Тогда мне все казались стариками. Это был мамочкин клиент. Тоже что-то писал. Приходит, а ее нет дома. Ну, я ему чай предлагаю, а он мне: «Раздевайся». Я думала, он шутит, а он берет из шкафа вешалку и выразительно так постукивает себя по ладони. Я быстренько разделась. Хорошо мне не было, больно – было. «Я вам картошечки пожарю?» Все порывалась увильнуть от этого дела… как же! А через неделю, когда он опять пришел, что-то произошло. Вошла во вкус. До самого вечера не вылезали из постели – угар какой-то. Он меня просит: «Картошечки пожарила бы», а я – «ага!» ПАУЧОК. Постой, постой, я что-то не пойму. А мать при этом где была? ТАМАРА. Где-где, у козла в бороде! Он ей хорошо заплатил. ПАУЧОК. Вот как. ТАМАРА. А ты думал, я невинность потеряла, как барышня носовой платочек? ПАУЧОК. Слушай, про мать – это он тебе сказал? ТАМАРА. Ты как паучок! Сосешь и сосешь! ПАУЧОК. Он! Чтобы сразу тебе рот заткнуть. ТАМАРА. Не угадал. Про их уговор я узнала через три года, когда она лежала в больнице… ПАУЧОК. Паучок – это она хорошо сказала. Высасывать… да!.. именно что нутро… потому что оболочка – кому нужна оболочка? Нет, конечно: рост, вес, грудь – это святое. Какой художник пренебрежет формами! Но взять стеклышко на просвет… прочесть судьбу по тайным прожилкам… вот высшее наслаждение! Помните гравюру Блейка? Два ангела, слившихся в любовном экстазе. Я об этом – о «духовном соитии». А что высасываю… ну так что ж? Разве земля истощается оттого, что дерево тянет из нее почвенные соки? Женщина – та же земля. Отдаваться – отдавать – не в этом ли ее предназначение? В любви не бывает жертв. Это называется как-то иначе. Пляска смерти. Шутовской хоровод. ТОША. Вы так странно говорите. ПАУЧОК. Разве? ТОША. И ваше предложение… ПАУЧОК. Я же сказал, сценарий в работе, уточняются роли, надо кое-что проверить. ТОША. Это я понимаю. ПАУЧОК. Вы ведь профессиональная актриса? ТОША. Ну да… ПАУЧОК. Тогда какие проблемы? Вас не устраивает гонорар? ТОША. Нет, просто… ПАУЧОК. Вас смущает, что мы будем одни в квартире? Послушайте… ТОША. Тоша. ПАУЧОК. Послушайте, Тоша. Я читал ваше резюме. На сегодняшний день ваша самая большая роль – это служанка в «Кукольном доме». ТОША. Почему, я еще сыграла… ПАУЧОК. В «Макбете», ведьму, знаю. Здесь я предлагаю вам попробовать себя в новом качестве. Короткая репетиция, приличные деньги. И вы еще сомневаетесь? ТОША. Если вы считаете, что я такая неопытная, почему вы меня пригласили? ПАУЧОК. Потому что вы идеально подходите для этой роли. Вопросов больше нет? Тогда распишитесь вот тут и тут. Идея была гениальная, но, чтобы ее воплотить, пришлось перерыть картотеки всех столичных театральных агентств. И все же я нашел то, что искал! Они были похожи, как две сестры. Нет, по-английски точнее: как две горошины в стручке. А с учетом грима и всего прочего… я был уверен в успехе! Тошина неопытность меня не смущала. В конце концов, актер, как и женщина, принимает ту форму, которую ему придают. А я знал, чего хотел. За точность слов я ручался, а интонации до сих пор звучат у меня в ушах, как будто это происходило вчера. Дело было за малым. Я приехал к «нашему дому». Его было не узнать: розовый зефир, ни намека на темное прошлое. Я поднялся на третий этаж в «нашу» квартиру. Теперь здесь жила семья из четырех человек. Августовский обвал их изрядно подкосил, и это сильно облегчило мою задачу. Подозреваю, что за небольшое вознаграждение они согласились бы на сутки переехать ко мне, но не хотелось лишать себя пространства для маневра. Я купил им на три дня путевки в пансионат «Голубые дали», деревня Аксаково, полчаса «Ракетой» от Речного вокзала. Обещание упомянуть их фамилии в титрах будущего фильма совсем их рассиропили. Об истинной причине, по которой мне понадобились их интерьеры, точнее одна комната, я предпочел умолчать. Как и о том, во что я собирался ее превратить. Если бы не знакомый театральный художник, фиг бы я с этим справился. Один день у нас с Вадимом ушел только на то, чтобы изгваздать паркетные полы, подкоптить потолок и поклеить старые, рвущиеся обои, которые с тех самых приснопамятных времен провалялись у меня на антресолях. Подходящая кровать, сущий монстр с отваливающейся спинкой, нашлась в реквизиторском цеху, а допотопное трюмо Вадик экспроприировал у какой-то старушки. Но больше всего хлопот доставило нам «берендеево царство». На театральном «уазике» мы приперли из лесничества столько пней и коряг, что их вполне хватило бы для фильма-сказки незабвенного Птушко. К исходу второго дня огромный паучище, на вид куда более реальный, чем настоящий, одобрительно взирал с потолка на этот мрак и запустение. |