Онлайн книга «Звездная тень»
|
— Ваши планы — чушь. Вы тоже часть Тени… и не лучшая её часть. — У них есть возможность… Я не дослушал. Встал, отстранил руку деда, вцепившегося мне в колено. Держись, старик. Держись, прошу. Я побежал. Врата сияли сквозь тьму. Рядом, совсем рядом… — Пётр! Я бежал, ветки стегали по лицу. Врата были всё ближе. — Пётр! — Толчок в плечо. Кэлос догнал меня. — Стой! Ты никогда не вернёшься! Вспомни, что я говорил! Пётр, я не пойду за тобой! Он едва не влетел на пространство Врат. Я успел остановиться и ударить его — то ли он хотел поддаться, то ли и его боевые рефлексы были не всесильны. Кэлос упал на самой грани изменённого пространства, за пределами той линии, где его ждало будущее — ослепительное и нечеловеческое. — Подожди, — попросил я. — Это мой путь. Шаг — и белое сияние в глаза. Как больно, когда тебя постигают… Я очнулся под верещание куалькуа. Уже ставшие привычными вопли. Пётр! Пётр! Пётр! — Не ори… Слова застряли в горле. Рот был набит снегом. Я валялся у подножия холма, и даже помнилось смутно, как я катился, кувыркаясь, по сугробам, налетая на скрытые в снегу камни, крича от боли… Рецепторы заглушены. Восстановление повреждённых тканей проводится. Спокойствия куалькуа хватило ненадолго. Пётр! Пётр! — Да заткнись… Я поднялся — всё тело ныло. Если это после подавления болевых рецепторов — то что со мной было? Ого! Смерив взглядом склон, я проникся к куалькуа уважением. Собрать моё несчастное тело после такого падения — работка для судмедэксперта. Я катился-падал с двухсотметровой высоты по такому крутому склону, что не осмелился бы штурмовать самый сумасшедший альпинист. По крайней мере — в такую погоду. Начиналась метель. Нет, неправильно, она не начиналась, она жила здесь. Ветер был несильным, но неуловимое ощущение, что он не прекращается неделями, не оставляло меня. Мелкая снежная крупка била в глаза. Мутный красный солнечный диск уныло висел в небе. — Эй, куалькуа, помнишь «Свежий ветер»? — спросил я. — Мы не у Геометров случайно? Сила тяжести и состав атмосферы различны. — Ага. Спасибо. Может быть, я полный идиот. И в наказание сейчас получу короткую и малосодержательную жизнь в снежной пустыне… на пару часов, вплоть до окоченения. — Тогда подскажи, здесь есть что-то живое? Куалькуа ответил не сразу. Вряд ли он пользовался только моими органами чувств, скорее смотрел ещё и своими глазами, вбирал информацию всеми недоступными мне путями… Да. Повернись влево. Ещё. Стоп. В этом направлении, около одного километра. Сколько я ни смотрел, увидеть ничего не мог. Но теперь уже выхода не было. Когда вначале действуешь, потом думаешь, добра не жди. Я побрёл по снегу. Куалькуа, выполнив просьбу, затих. Но работу с моим телом не прекращал — я чувствовал, как возвращается чувствительность, одновременно уходит куда-то холод. Странное ощущение — уже бывшее, дежа-вю… Нет, это всё-таки не мир Геометров. Конечно же. Но вся Тень, если взглянуть честно, всего лишь бег по кругу. Бесконечная игра в давно сыгранной пьесе. Единственный выход — перестать быть человеком. А что делать, если я не хочу? Легко было философам, психологам, писателям размышлять о судьбе человечества. Отомрёт, перерастёт, пойдёт дальше, ступит на новый виток… Не хочу! Я — не хочу! Но выхода нет, и значит, я буду биться головой о скалы Земли Изначальной, выцарапывать зёрна Врат, унижаться и выпрашивать — пусть даже такое спасение ненавистно мне… Впереди сквозь снежные заряды проглянули тёмные тени. Я остановился, растирая онемевшие руки. Кажется — вышки. Кажется — бараки. Дежа-вю. Эй, Гибкие Друзья… — Ой… Вздрогнув от звука, раздавшегося совсем рядом, я присел на корточки. Стон? Да нет. Ой да моя родина, Вольная, привольная… Это скорее походило на песню. Словно кто-то, обделённый слухом и голосом, бормотал окаменевшие от мороза слова. Свободная, великая… Я разглядел певуна. Скорченная, занесённая снегом фигура в громоздком, неуклюжем тулупе. Непохоже было, что человек замерзал. Он сидел на каком-то деревянном чурбане, лицом к баракам и вышкам, и бормотал, бормотал без всякой интонации, переходя от песни к невнятным жалобам… — Холодно… чёрт… холодно… Люди, разговаривающие сами с собой, всегда внушали мне странную, замешенную на жалости симпатию. От хорошей жизни не будешь искать собеседника в себе — страшный это собеседник, беспощадный. Ломкий хруст — словно разворачивают застывший на морозе полиэтилен. Сопение — человек вгрызся в замёрзшую пищу. Сопение. Я медленно подходил к нему со спины. И уже стоя в шаге от него, увидел блеск металла. На коленях проголодавшегося певуна лежало оружие — короткоствольный автомат. Я замер. Охранник. Всего-то охранник. Окажись это Гибкий Друг — всё было бы проще. Гораздо проще. Сиди он молча или прохаживайся — и то уже стало бы легче. А так… напасть со спины на незнакомого человека, закутанного в неудобные одежды, тихонько грызущего кусок застывшего жирного мяса. Не хочу. Занеся руку, я помедлил мгновение. Они не умирают насовсем. Надо это помнить. Нельзя — потому что это оправдывает всё, всё, что только можно вообразить, это самый страшный дар Врат — вседозволенность. И надо — потому что я должен пройти дальше… Охранник обернулся. Я успел увидеть растерянное грубое лицо, открывающийся в крике рот — и ударил. Меховая шапка смягчила удар, но то ли я очень постарался, то ли противник оказался слабоват. Охранник молча рухнул в снег. — Спокойных снов, — прошептал я, подымая автомат. — Пусть тебе приснится другой мир… тёплый, ласковый… и отправляйся туда. Шагах в десяти я наткнулся на колючую проволоку. Пять ниток, облепленных снегом и оттого напоминающих новогодние гирлянды. — Работай, симбионт, — велел я. — На том свете рассчитаемся… Когда мои пальцы покрылись чёрной блестящей коркой, я коснулся ледяного металла и одну за другой перекусил колючки. Хорошо хоть, не под напряжением. И никаких датчиков. Всё до отвращения примитивно. |