Книга Глаза Клеопатры, страница 75 – Наталья Миронова

Сбросив босоножки, Юля всунула ноги в мокасины и затанцевала по роскошному инкрустированному полу. Потом подбежала к Нине и обняла ее. Нине для этого пришлось подняться на цыпочки, а Юле — наклониться.

— Нравятся?

— Спать в них буду!

— И вот это тоже тебе.

Нина протянула ей коробку размером поменьше и квадратной формы. Юля извлекла из коробки узкий вечерний пояс, усеянный стразами, и тут же нацепила его на себя, хотя он не шел к полосатому кожаному платью.

— Бриллианты от Сваровски, но настоящие пусть тебе кто-нибудь другой покупает.

— А на кой они мне, эти бриллианты? — беспечно отмахнулась Юля. — Холли Голайтли [11] говорила, что носить бриллианты, пока не стукнет сорок, — это пошлость.

«И почему я не вспомнил о Холли Голайтли, когда Оленька требовала все новых и новых бриллиантов? — подумал Никита. — Хотя… она бы не поняла. Она же не читала Трумэна Капоте». Оленька вообще ничего не читала, кроме глянцевых журналов, да и в тех в основном разглядывала картинки.

Юля бережно расстегнула пояс, свернула его и спрятала обратно в коробочку.

— Отпад, — сказала она. — Ну давай, показывай, что там у тебя за идея.

Нина открыла альбом с зарисовками.

— Мне предложили сделать костюмы к «Королю Лиру». Не знаю, понравится ли им, но я решила применить эту же идею — шнуровку. Как ты думаешь?

«Мне не показала, а ей показала», — ревниво подумал Никита.

— Супер! Мегасупер! Если им не понравится, будут иметь дело со мной, — отчеканила Юля. — Нет, это полный балдеж! А это кто? Это для кого?

— Давай не будем загадывать, — мягко остановила ее Нина. — Расскажи лучше про Париж.

— Ну что, ну была фотосессия. Тамошние гримеры — полный мрак! Извозюкали мне всю физию тональным кремом, заштукатурили так, что я была как в темнице замурованная. А потом подвели глаза черным, как у Джека Воробья, синие веки, красные скулы — цирк! Я была в шоке. Ну, я все это быстренько смыла и говорю: «Буду сниматься в своем гриме или никак!» А у них профсоюз, представляешь? Они должны отработать свое. Я говорю: «Все, вы свое уже отработали». Так нет же, у них договор с какой-то фирмой: пользоваться только их косметикой. Еле уломала. Говорю: «Фирма ничего не узнает. Скажете им, что это их косметика». В общем, я им дала жару. Последнее слово осталось за мной.

— Юлька, я тебя сейчас пристукну! Из завещания вычеркну! Давай про Париж, а эти твои заморочки никого не интересуют. Расскажи, где ты была, что видела.

— Везде была. Все видела.

«Я прекрасна, но мне скучно», — расшифровал это Никита.

— Неужели тебе ничего не понравилось?

— Понравились химеры на соборе Парижской Богоматери.

— Да ну тебя! — с досадой отмахнулась Нина, но Никита поддержал гостью.

— Мне тоже очень нравятся химеры собора Парижской Богоматери, — вступил он в разговор. — Они напоминают нам о том, чем кончаются утопии.

— Прости, какая связь? — удивилась Нина.

— В сущности, «химера» и «утопия» — это одно и то же, — пустился в объяснения Никита. — Несбыточная мечта, фантазия. Только утопия представляется прекрасной — ну вот как коммунизм, светлое будущее человечества, — а как начнешь воплощать ее в жизнь, она оборачивается химерой. Чудовищем.

Улыбнувшись девушкам, Никита поднялся и ушел на кухню предупредить Дусю, что у них гостья.

— Дусенька, нам бы чего-нибудь легкого.

— Вот, уху варю.

— А расстегаи будут?

— А как же! Уже в печке сидят.

— Отставить! — шутливо скомандовал он.

Дуся прищурилась и воинственно подбоченилась.

— Кто захочет, поест, а кто не захочет, значит, сыт.

За обедом Юля своим глуховатым голосом продолжила рассказ:

— В общем, фотосессия — это ерунда. Но в сентябре пригласили на дефиле.

— Поедешь? — спросила Нина.

— Не знаю, там видно будет.

Нина выдержала паузу:

— А ты не хотела бы уехать туда насовсем?

— Без мамы я никуда не поеду. А ты что, хочешь меня сплавить? — прищурилась Юля.

— Не пори чушь. Просто я иногда думаю, что тебе там будет лучше.

— Мне и здесь хорошо. Давай не будем об этом.

Никита был страшно заинтригован, но решил ни о чем не спрашивать. Он заметил, что Юля ест как птичка. К расстегаям она не притронулась, но взяла немного осетрины с рисом. От вина отказалась:

— Спасибо, но я на машине.

— Никаких проблем. Я попрошу кого-нибудь из охраны, и вас прямо на вашей машине отвезут домой.

— А как назад вернутся? Я живу в Беляеве.

— Эти парни — Рэмбо. Они с Гималаев назад вернутся, если надо, не то что из Беляева… Проголосуют за развитие автотранспорта. Давайте выпьем за знакомство.

Он налил девушкам шабли — того самого вина, что они с Ниной пили в вильнюсском ресторане.

— Попробуй, — посоветовала Нина, — это сказочное вино. Я его в Вильнюсе пробовала. Ой, я тебе расскажу, что там было!

— Мне, пожалуй, пора. В другой раз. Хочу маме подарки отдать. Спасибо тебе за все. Спасибо, Никита, — повернулась к нему Юля. Она уже сменила платье от-кутюр на тот легкомысленный наряд, в котором прибыла в гости, не сняла только белые мокасины. — Это правда, что вы можете прижучить того гада, который подбросил Нине героин?

— Мухтар постарается, — дипломатично ответил Никита.

— Да уж постарайтесь, — со сдержанной яростью заговорила Юля. — Нам не будет покоя, пока он гуляет на свободе.

— Мне нравится, как вы говорите «нам», Юля, — одобрительно улыбнулся Никита. — Включите и меня в вашу компанию, хорошо? А этим гадом я займусь прямо завтра, с утра пораньше.

С утра пораньше ничего не вышло. Его не было на работе месяц, и стоило ему появиться, как навалились дела. Софья Михайловна Ямпольская давно уже ему говорила: «Никита, учитесь распределять обязанности. Не пытайтесь все делать сами, так вы долго не протянете». Он честно пытался. Уезжая в отпуск, распределил обязанности. Но, едва завидев его, сотрудники побежали к нему с бумагами: все хотели ввести его в курс дела, всем требовалось его одобрение. Он знал, что нельзя от них отмахнуться, нельзя сказать: «Принимайте решение сами». В общем-то, это было бы правильно, но, если так сказать, они обидятся и не поймут. Обнаружилась и одна по-настоящему серьезная проблема: его итальянский партнер самовольно поменял условия контракта, уже готового к подписанию.