Книга Клуб счастливых жен, страница 51 – Фон Уивер

В аэропорту нас встретил муж Эстреллиты, Марио.

Интересно, помню ли я еще что-то, что проходила на экспресс-курсах испанского языка? Направившись к Марио и предельно сконцентрировавшись, я выпалила:

– Hola! Cómo está usted? [41]

Я надеялась, что в его ответной речи будут встречаться отдельные английские слова, иначе я вообще не смогу понять его и ответить на своем «хромающем» испанском.

– Хелло, Фон, хелло, Киит, – произнес он.

Пока Марио загружал багаж в машину, он все время повторял наши имена, тренируясь в их произношении. Однако я уверила его, что их звучание не похоже ни на одно из испанских, а потому он может произносить их как хочет.

– Вы говорите гораздо лучше, чем мы ожидали, – сказала я. – Эстреллита сообщила мне, что у вас обоих не очень хорошо с английским, поэтому я приготовилась общаться по-испански (теперь я говорила об этом уверенно, потому что уже поняла: практиковаться в испанском мне не придется).

– Спасибо большое, Марио, за то, что встретили нас.

Кит повторил слова благодарности уже два или три раза. Думаю, он делал это неосознанно. Если родился и вырос в Городе Ангелов, где люди часто ведут себя далеко не по-ангельски, невольно начинаешь ценить истинное гостеприимство. Кажется, Кит уже начал входить во вкус и получать такое же удовольствие от нашего путешествия, какое обычно получаю я.

– Вы видели залив Ла-Платы, когда самолет садился? – с гордостью спросил Марио. Готова поспорить, что он заранее отрепетировал эту фразу.

– Какой залив? – удивились мы с Китом.

– Внизу, когда вы снижались.

Ла-Плата, или Серебряная река, образует у устья очень широкий залив, так что его можно по ошибке принять за океан. Чуть выше по течению сливаются две реки, Уругвай и Парана. В самой узкой своей части Ла-Плата составляет около полутора километров. А у атлантического побережья ее коричневатые воды закручиваются в гигантскую, но неглубокую воронку шириной около 220 км.

Забавно, с какой гордостью большинство людей, с кем мне довелось общаться, рассказывают иностранцу о достоинствах и красотах своей страны.

И жители маленького, площадью около 175 тысяч квадратных километров, Уругвая теснятся в большинстве своем на семидесяти семи из них. Когда мы ехали вдоль береговой линии Монтевидео, Марио заявил:

– В Буэнос-Айресе вообще пляжей нет! [42]

Перед нами возник фешенебельный район на побережье.

– Здесь живут богатые люди, – сказал наш гид.

И правда, вдоль улиц тянулись шикарные виллы, среди которых я заметила несколько больших посольских зданий. Марио уверил, что потом мы увидим и более скромные кварталы, но начать наше знакомство с городом он решил именно здесь.

Несмотря на то что в этой части планеты стояло лето, погода была облачная. На пляжах было не так уж много отдыхающих. Наш сопровождающий уверил нас, что обычно купающихся не смущает коричневый цвет воды в Ла-Плате, а те, кто хочет поплескаться в лазурных волнах, могут просто проехать чуть дальше вдоль побережья.

Мы завернули в гостиницу, оставили там сумки и отправились дальше осматривать город. Вдоль улиц были высажены ухоженные деревья, на каждом углу – открытые кафе. Я с интересом рассматривала местную архитектуру, в которой было заметно французское и испанское влияние. Роскошные городские усадьбы, похожие на замки средневековой Франции, некогда принадлежали состоятельным семействам, а теперь были переданы посольствам иностранных государств или превращены в музеи. Эклектический стиль местной застройки был особенно заметен в Старом городе – Сьюдад-Вьеха. Символическая встреча старой и новой архитектуры состоялась в знаковом месте – у Ворот крепости [43] . Это один из немногочисленных сохранившихся фрагментов цитадели, разрушенной еще в 1829 году.

Если бы я лучше разбиралась в архитектуре, мне было бы легче с первого взгляда определить, с какой стороны Ворот начинается историческая часть Монтевидео.

С одной стороны возвышался знаменитый Паласио Сальво – визитная карточка города.

Это здание высотой около 100 метров (включая пятиметровую антенну) было возведено в неоготическом стиле в 1928 году. Оно доминирует над всей центральной застройкой. Когда-то Паласио Сальво было самым высоким строением во всей Южной Америке. Здесь же берет начало главная улица – проспект 18 июля, названный так в честь дня независимости Уругвая.

Площадь перед Паласио также носит название в честь независимости государства – Пласа Индепендесия. Она полукруглая в плане, а по ее краям посажено тридцать три пальмы, которые должны напоминать о тридцати трех героях-патриотах, предводительствовавших в борьбе страны за самоопределение. В центре площади возвышается шестнадцатиметровая статуя сурового генерала Хосе Артигаса, которого Марио несколько раз отрекомендовал как отца-основателя государства, «соответствующего Джорджу Вашингтону».

Мы совершили круг по площади на машине, а потом проехали по нескольким маленьким соседним улочкам. На одной из них Марио остановился и указал на ресторан Panini.

– Вам стоит поесть здесь, – проинструктировал он. – Здесь самая лучшая паста.

У нас было время погулять по городу, а в шесть вечера они с Эстреллитой должны были заехать за нами в гостиницу.

– Сходите в Panini, – еще раз напомнил Марио, высаживая нас в пешеходной зоне старого центра. Вокруг суетились уличные продавцы, предлагавшие туристам старинные диковины и сувениры. Здесь же расположились художники, продающие картины с городскими видами и делающие портретные шаржи.

Посреди отвоеванного у мостовой газона мы заметили фонтан. На газоне стояла табличка «No pise el cesped». Я решила, что это значит «Не писать на траву», в то время как надпись была куда скромнее: «Не ходить по траве». Да уж, мне точно нужно освежить немного свои познания в испанском языке.

Мы немного погуляли, затем прошли пару кварталов в направлении Ворот крепости и по дороге отыскали Panini. Мы не были голодны, но не хотели показаться невежливыми, проигнорировав рекомендацию Марио.

Стоило нам только войти в это заведение, как сразу стало понятно, что мы оказались в маленькой Италии. Причем в самой лучшей ее версии.

На крепких столах из красного дерева, застеленных бежевыми скатертями, стояли тонкие хрустальные бокалы. Вокруг столов теснились стулья с кожаной обивкой и оранжевыми подушками. Атмосфера ресторана была изысканной и в то же время непринужденной. Вокруг, как в Италии, сновали официанты, разносившие на столы гигантские блюда с пастой и лазаньей.