Онлайн книга «Упреждение. Лобное место-2»
|
– А сколько это может стоить? – Сейчас… – Закоев спустил ноги со стола, нагнулся к своему гибкому айпаду и произнес внятно: – Стоимость кинохроники две тыщи двадцать четвертого года. – В «три дэ»? – отозвался этот айпад ровным мужским голосом. – А есть и не в «три дэ»? – спросил Закоев. – Есть, но очень мало, – ответил айпад. – После две тысячи восемнадцатого года всё снималось в «три дэ». Закоев поднял глаза на нас: – «Три дэ» вам годится? Я переглянулся с Акимовым – ни я, ни он никогда не имели дело со съемками в 3D. Но выхода, похоже, не было, и я кивнул. В конце концов, не боги горшки обжигают, если Бондарчук может снимать в 3D, то почему мы не сможем смонтировать? – Пусть будет «три дэ», – сказал и Акимов. – Какой метраж фильма? – снова спросил Закоев. И мы с Акимовым опять переглянулись. – Ну, наверное, полный метр… – произнес я. – Документальный фильм, полный метр, – сказал Закоев в свой гибкий айпад. – Посчитайте стоимость монтажа и озвучания. Я обратил внимание, что с айпадом он говорил на «вы», и, по-моему, не прошло и секунды, как айпад выдал ответ: – Средняя длина полнометражного документального фильма – от пятидесяти двух до пятидесяти восьми минут. То есть порядка тысячи метров пленки. При норме монтажа один к десяти получаем десять тысяч метров отборочного материала по цене сто долларов за минуту просмотра и тысячу долларов за метр отобранного материала. Плюс два месяца на монтаж, озвучивание и компьютерную графику. Итого: два миллиона триста сорок тысяч долларов. Закоев повернулся к нам: – И вы хотите, чтобы я вытащил из кармана такие бабки и подарил какому-то Сафонову? То есть я, по-вашему, кавказский баран? Да? – Нет, Тимур, ты горный орел, – сказал я и достал из кармана визитную карточку генерала. – Когда я прошлый раз был у тебя, Маша позвонила тебе из две тысячи четырнадцатого года. А теперь ты позвони туда, вот номер… – Зачем? – спросил Закоев. – Ну, я тебя прошу как твой покойный главный редактор. Это всего сорок долларов минута. Разорись на две. – Нет, – сказал Закоев. – Это когда у того, кто из Будущего путешествует в Прошлом, там случается какое-то ЧП, он может сюда позвонить. А отсюда туда звонить нельзя, запрещено. – Почему? – Патаму что каждый будет туда звонить и говорить, какой курс доллара будет завтра и как «Зенит» сыграет с «Динамо»! – нервно сказал Закоев. – Панимаешь? Я огорченно посмотрел на Акимова: – Ч-черт… Мне Сафонов сказал, что за видео из Будущего они заплатят любые деньги… Как же быть? – Даже три лимона? – вдруг спросил Закоев. Я пожал плечами: – Конечно. Что для них три лимона? – Гм… – Он кашлянул. – Рискнуть, что ли? – В каком смысле? – Ну, панимаешь… Есть пиратский провайдер… Но очень дарагой… – Сколько? – Минута – десять тысяч! И больше минуты нельзя – сразу засекут! – Звони! – вдруг сказал Тимуру Акимов. – За счет моего гонорара – звони! Закоев посмотрел на него, потом на меня. И вздохнул: – Ладно, диктуй телефон. Я продиктовал номер Сафоновского мобильного телефона, Закоев долго набирал на своем айпаде какие-то номера, потом говорил с кем-то на своем дагестанском, а затем перевел айпад на громкую связь, и после третьего гудка мы услышали голос генерала: – Сафонов слушает. Я сказал: – Илья Валерьевич, это Пашин и Акимов. Мы звоним из Будущего, у нас всего минута. Мы можем сделать фильм о России две тысячи двадцать четвертого года. Чтобы вы и все, кому нужно, увидели всё своими глазами. Хотите? – Еще бы! – отозвался генерал. – How much? – Вах! Соображает… – беззвучно произнес Закоев, следя за секундной стрелкой на своих часах. – Производственный бюджет фильма – восемь миллионов долларов, – сказал я первое, что пришло в голову, увидел ошарашенные глаза Закоева и Акимова и нагло добавил: – Плюс восемь процентов генеральному продюсеру и десять на студийные расходы. – То есть десять лимонов? – спокойно спросил Сафонов. – Без ваших комиссионных, – обнаглел я вконец. – Понял и доложу начальству, – сухо ответил он. – А как мы платим? Кому? Тут я увидел поднятую руку Закоева, которой он собирался показать, что время кончилось, и быстро сказал: – Илья Валерьевич, сначала утрясите цифру. Я позвоню через шесть минут. И Закоев махнул рукой, выключая связь. – Ты с ума сошел?! – воскликнул Акимов. – Они не дадут таких денег! – Я мало попросил, – тут же пожалел я. – Они дадут любые деньги, чтобы узнать, что ждет страну… – Да, ты мог прибавить, – согласился Закоев. – Я помню то время. Михалкову на «Солнечный удар» дали двадцать шесть лимонов зелеными, а Бондарчуку на «Сталинград» – все пятьдесят. И то были фильмы о прошлом. А мы им сделаем о будущем… – Набирай снова, – сказал я ему. – Но не прошло и минуты… – Набирай! – Десять тысяч баксов! – воскликнул он. – Давай набирай! – приказал ему Акимов. Закоев покачал головой, но снова проделал всю процедуру: нажал «redial», потом опять поговорил с кем-то по-дагестански и наконец мы опять услышали знакомый голос: – Сафонов слушает… – Илья Валерьевич, извините, это снова Пашин. Я не учел местные налоги. – Сколько? – спросил он нетерпеливо. – Теперь они, как в США, – тридцать процентов. – Понял. Звони через пять минут. Пока. – И гудки отбоя. – Ну ты даешь! – восхитился Акимов. Я усмехнулся: – Гулять, так с музыкой! – И спросил Закоева: – А ты открыл тогда счет в банке напротив Дома кино? – Канечно, открыл, – сказал он хмуро. Видимо, при напоминании о Кавказском банке у него разом поднялись и давление, и акцент. – Только Кавказский банк тагда ничего туда не перевел. – Теперь это неважно. Ждем еще три минуты и звоним ему снова. Я подошел к стеклянной стене закоевского кабинета на двенадцатом этаже его «Тимур-отеля». Не знаю, начали ли они в 2034-м управлять климатом и регулировать погоду, но в отличие от мряклого московского ноября 2014-го тут стояла морозная солнечная погода, и я хорошо видел декорации Москвы и других европейских столиц середины и конца прошлого века. За ними роботы на левитаторах и подъемных кранах строили из каких-то легких материалов Токио, Нью-Йорк и Сидней. |