Книга Подземная канцелярия, страница 127 – Сергей Мусаниф

Телефон писателя был выключен. Потому что даже он, с его стоической ненавистью к средствам связи, вряд ли вытерпел бы более шестидесяти звонков в течение трех минут.

Я завел двигатель и поехал к нему домой.

Серега жил в квартире, доставшейся ему от родителей. Родители Сереги были академиками и еще при Союзе успели отхватить себе кусок жилья, которое после развала Союза получило звание элитного. В старом доме в центре города, с консьержем и лифтом, двери которого приходилось закрывать вручную.

— Вы куда? — спросил консьерж, едва я сумел справиться с тяжелой деревянной дверью подъезда.

— В сто девятую, — сказал я.

— Проходите.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

— Вы очень любезны.

— Желаю приятно провести день.

Я поднялся на шестой этаж по лестнице — не потому, что я слежу за своим здоровьем, а потому, что не доверяю лифтам, которые консервативны настолько, что не озаботились обзавестись автоматическими дверями, — и позвонил в дверь. По сути, я стоял и трезвонил около десяти минут, непрерывно терзая кнопку электрического звонка, а лишь потом мне открыли.

У Сереги явно было вдохновение. Он был в трусах, тапочках и сомбреро. Изо рта у него свисал потухший окурок, а дымящуюся сигарету он зажимал правой рукой.

— А, — сказал он. — Это ты. Чего надо?

— Поговорить.

— Гош, извини, — сказал он. — Некогда мне разговаривать. У меня роман на мази.

— Куда торопиться, — сказал я. — Работа писателя — самая медленная работа в мире.

— Черта с два, — сказал Серега. — Я начал его позавчера, а сейчас у меня уже сто восемьдесят шестая страница.

— Ого, — сказал я. Раньше его темпы были гораздо ниже. Две страницы в день, и то если повезет. — К тебе пришла муза?

— Ага, муз, — сказал он. — Чего хотел-то?

— Может, я войду?

— Лучше не надо, — сказал он. — А то еще спугнешь.

— Кого?

— Муза.

— Ты что, не один?

— Со мной мое вдохновение.

— И как зовут твое вдохновение? Ира? Катя?

— Гоша, — сказал он, — я тебя очень прошу, зайди вечером, а? Или давай где-нибудь пересечемся. Днем я работаю.

— А я вот в отпуске.

— Сочувствую, — сказал он и захлопнул дверь прямо перед моим носом.

Нет, я все понимаю, писатели — народ эксцентричный, но не до такой же степени.

Я снова позвонил, пока он не успел далеко уйти.

— Чего еще?

— Мне предложили заключить сделку с дьяволом, — сказал я.

— Так соглашайся, — буркнул он и снова закрыл дверь.

На этот раз окончательно.

— Чтоб тебя приподняло, хлопнуло, придавило, размазало да так и оставило, — сказал я закрытой двери и поплелся вниз.

От Сереги я отправился домой, спать. После бессонной, но незабываемой ночи меня слегка шатало, а в мозгах стоял густой туман. Восемь-десять часов здорового сна еще никому не вредили. Наоборот, кто-то во сне даже ухитрялся принимать правильные решения, Менделееву вон вообще таблица его приснилась.

Пришел домой и плюхнулся на диван. Сны мне не снились.

В половине восьмого меня разбудил стук в дверь. Стук и звон. Кому-то очень не терпелось со мной повидаться. Я подумал, что это у Сереги проснулась его писательская совесть, и пошел открывать.

Сереги за дверью не было, но я об этом не слишком пожалел, ибо…

Самая роскошная женщина, которую я видел в жизни, стояла на пороге моей квартиры. Высокая блондинка с настолько идеальными параметрами, что подходить к ним с сантиметром показалось бы кощунством. У нее были огромные голубые глаза, широкие скулы и ровные, идеально белые, как из рекламы «Блендамеда», зубы, которые она обнажила в очаровательной улыбке. А еще на ней был домашний халатик, отнюдь не скрывающий очертания ее тела и отсутствие лифчика, и меховые тапочки.

— Здрасьте, — тупо сказал я.

— Добрый вечер, — произнесла она голосом с весьма эротичной хрипотцой. — Могу ли я зайти?

— Не вижу причин, чтобы отказать вам, — сказал я, распахивая дверь настежь.

Она вошла, точнее, вплыла в мою квартиру. Зачарованный этим зрелищем, я чуть не оставил дверь открытой. Что этому чуду понадобилось от меня?

— Я — ваша новая соседка, — сказала она. — Вчера только переехала.

— Очень приятно, — сказал я.

— Меня зовут Тамара, — сказала она. — А вас?

— Гоша.

— Чудное имя, — сказала она. — Гоша, я собралась пить чай, а я очень люблю пить чай, и обнаружила, что у меня совершенно нет сахара. А я так люблю сладенькое.

— Хм, — глубокомысленно сказал и.

— Вы не одолжите мне пару ложечек сахара? — спросила она. — Я буду очень признательна.

— Конечно, — сказал я.

Не знаю, что со мной происходило, но в тот момент я готов был одолжить ей свои легкие или там, скажем, печень и никогда не требовать возврата.

— Вы очень любезны, — сказала она.

Я пошел на кухню, а она пошла за мною следом. Открыл тумбочку, достал из нее сахарницу и протянул ей. Она взяла посудину из моих рук, слегка соприкоснувшись со мной пальцами, отчего по моему телу пробежал электрический разряд, и поставила ее на стол.

— Даже не знаю, как вас отблагодарить, — сказала она. — Наверное, лучше всего так.

С этими словами она обвила мою шею руками и поцеловала меня в губы.

* * *

Архив Подземной Канцелярии

Из дневника Гоши

Запись сто шестьдесят шестая

А что же было дальше?! — возопит любопытный читатель. Мы хотим знать все подробности: как, где, каким образом и сколько раз.

Дудки. Я эти подробности тоже хотел бы знать, но ни черта не помню. С того самого момента, как она поцеловала меня на кухне, и до того мгновения, как я проснулся на своей кровати.

Ничего. И это обидно, потому что женщина была сногсшибательная, причем в прямом, а не в переносном смысле. И все же я ничего не помню. Но могу сделать кое-какие выводы по тому, в каком состоянии я проснулся. Это было так.

— Ой-е, — сказал я, открывая правый глаз.

Итак, сначала о фактах. Я был у себя дома. Я лежал на своей кровати, правда, поперек. На моей левой ноге почему-то был женский чулок. Что-то давило мне в бок, и, когда я полез выяснить, что именно, это оказались разомкнутые наручники. На подушке валялась бельевая веревка со следами губной помады. Под подушкой покоилась пустая фляжка из-под эротического массажного масла.