Книга Решальщики. Книга 1. Перезагрузка, страница 55 – Андрей Константинов

— Почему?! — Татьяна скосила глаза на коробочку присоединенного к аппарату диктофона. Увидев, как плавно и бесшумно крутится пленка в кассете, она почувствовала себя гораздо увереннее. — Почему «повеситься» — это лучший выход в моем положении?

— Потому что скоро небо тебе в овчинку покажется, тварь! Проститутка позорная…

И тут Татьяна не выдержала:

— Давай-давай, болтай, стерва! — зло, отчаянно закричала она. — Все твои слова пишутся на магнитофон! АОН уже определил номер, с которого ты болтаешь!

Пауза… Короткие гудки…

Бесшумно крутится пленка…

— Танюша! Ну зачем ж ты ей сказала? Ведь Дмитрий Борисович настоятельно просил…

— Потому! ПОТОМУ ЧТО Я НЕ МОГУ БОЛЬШЕ ТАК ЖИТЬ!

Заливаясь слезами, Татьяна бросилась обратно. В спасительный полумрак спальни. Прочь от ужасающего, обдающего холодком смерти «внешнего»…

* * *

Этим вечером Петрухин оказался дома непривычно рано, а посему решил в кои-то веки (здесь — первый раз за минувшие две недели) провести его «привычно пьяно». А именно — как в старые, не слишком добрые времена запоя, пришедшиеся на первые недели его жизни на гражданке.

Затарившись дюжиной банок пива, Дмитрий обосновался на кухне перед включенным телевизором и приступил к вдумчивому потреблению пенного продукта. В зомби-ящике крутили очередной сериал из великосветской жизни очередных ментов. Судя по нервно подрагивающей картинке и поигрывающим желваками мужественным профилям главных героев, накал драматизма неуклонно приближался к своему апогею. То бишь к финальной схватке со злодеями на фоне если не Рейнбахского водопада, то, как, минимум, петергофского фонтана. Впрочем, Дмитрий совершенно не вникал в происходящее на экране: телевизор жил своей жизнью, Петрухин — своей…

…Когда раздался звонок в дверь, хмельной инспектор нехотя отставил пиво и пошел открывать. Он почти знал, кого увидит сейчас в «прицеле»… И не ошибся — на лестничной площадке действительно стоял Купцов. И не просто стоял, а корчил в глазок рожи и показывал язык.

— Интеллигенция, блин! — вздохнул Петрухин, открывая. — Что, инспектор, совесть заела?

— Совесть, инспектор, не вша, умного человека заесть не способна, — парировал Леонид, просачиваясь сначала в прихожую, а затем, безо всякого приглашения, и на кухню. — Но кусает, сволочь, больно… О! Как это кстати! Пивком угостишь?

— Этот интеллигентишка вдобавок еще и нахлебник.

— Спасибо, дружище. Я тоже тебя люблю, — кивнул Купцов, вскрывая ближайшую к себе банку. — Между прочим, я не просто так зашел, а с идеей.

— Ну-ну. Давай, удиви креативом.

— Надо бы поставить этой Лисе АОН. С диктофоном.

Петрухин презрительно фыркнул:

— Браво, инспектор! Вы делаете поразительные успехи! Вот только, боюсь, в Роспатенте откажут в регистрации вашего интеллектуального потуга.

— Это почему?

— Потому что — уже! Уже купил и поставил. — Дмитрий возвратился к прежнему полулежачему положению, сделал затяжной глоток и с плохо скрываемой досадой заговорил о своем разочаровании. Оно же — облом. Следствием которого, собственно, и явился нынешний острый приступ пивного алкоголизма. — Знаешь, Лёньк, а я ведь по твоему совету заглянул сегодня к Брюнету.

— Кто бы сомневался, но только не я.

— Завышенная самооценка — первый шаг на пути к психическому расстройству!.. Короче, зашел я к нему и без предварительной арт-подготовки шарахнул: что за дела, Витя? Если, говорю, она стерва и верить ей нельзя — на кой ляд ей помогать?

— И чего Брюнет?

— А Брюнет, гляжу, замялся. Ну тут я его парой-тройкой убийственных аргу́ментов разгладил и говорю: а ну-ка, телись! Трахаешь эту Лису? Тут Витюша и раскололся. Есть, мол, такое дело. Да, гребу Лисоньку мало-мало. — В этом месте Купцов изобразил на лице понимающе-снисходительное «что и требовалось доказать». — Вообще-то, отношения у них давние. Завязались, еще когда Таня жила со своим художником. Так что слова о любви неразделенной и безнадежной — это так, для светского разговору. А на самом деле имел ее гражданин Брюнет еще на заре туманной зрелости. И вроде как даже какие-то серьезные намерения у него были. Но заметил он вдруг, что…

— Что Таня разбивает сердца?

— Вот дались вам эти сердца! Тоже мне, поэты-лирики! На самом деле там все гораздо прозаичнее. Просто заметил Витя за Лисой привычку хвостом крутить перед мужиками. Причем совершенно бескорыстно.

— Не понял? Что значит — бескорыстно?

— А это значит, что, даже не рассчитывая мужика заклеить или хотя бы перепихнуться, Лиса все равно крутила хвостом. Ну ндравится ей ощущать вокруг себя возбужденных кобельков.

— Таких, как один мой знакомый инспектор? — невинно поинтересовался Леонид. Но, увидев, как недобро набряк приятель, поспешил откреститься: — Шутка. Мягкий, ненавязчивый юмор. Я хотел сказать, что… э-э… ну да, есть такой тип дамочек…

— Ой, вот только не надо изображать из себя специалиста по феминологии! С гинекологическим уклоном!

— Брр… Ты сам-то понял, что сказал?

— Не-а, — честно признался Петрухин. — Ладно, так чего там про тип дамочек?

— Я говорю, это, безусловно, объясняет, почему Брюнет назвал Татьяну Андреевну стервой. Но совершенно не объясняет, почему он все равно хочет помочь. По старой памяти, что ли?

Петрухин вскрыл очередную банку и мрачно сказал:

— По новой, Леня, по новой.

— Что — «по новой»?

— Они сошлись… Вода и камень. Папе́нь и ма́мень. И далее по тексту…

— Интересно.

— Да ничего особо интересного, Ленчик, здесь нет. Со слов Брюнета, они совершенно случайно встретились нос к носу в «Европе». На какой-то очередной презертации. Ну и взыграло ретивое. Седина, как говорится, в бороду. А бес — под ребро.

— Мне кажется, подобное поведение недостойно высокого звания российского олигарха, — прищурился Купцов.

— Ясен пень, недостойно. Лично я до сегодняшнего дня был глубоко убежден в том, что наши олигархи — цвет нации и сплошь высоконравственные люди. А тут, блин, такое разочарование!.. Но ведь это еще не все, Леня. Это еще не все.

— А что еще?

— Звонки Лисе начались спустя примерно неделю после того, как они встретились, а встретившись… хм… снеслись?.. с Брюнетом.

— Хочешь сказать, что Татьяна Андреевна увязала эти звонки с началом возобновления отношения?

Петрухин кивнул:

— Да. Она почему-то увязала эти события. А потом села на Брюнета верхом: я, мол, обычный риелтор. Мой муж, мало того что риелтор тоже, так еще и приличный, в отличие от нас с тобой, человек. Отсюда — на фига мне угрожать? Я никому жить не мешаю. Значит, звонки как-то связаны с тобой, Витюша.