Онлайн книга «Жизнь за трицератопса»
|
Вскоре Удалов пошел на улицу. Драконов там не наблюдалось. Город был тих, благостен, дети резвились в песочницах и бегали по скверу. Вдруг они прервали свои игры и испуганно замолчали. По дорожке сквера бежала незнакомая Удалову красивая молодая женщина в чуть-чуть разорванном длинном белом платье. На ее лице застыло изображение тревоги и душевной боли. Удалов посторонился. Проходя мимо дома, в котором обитал писатель Петро Поганини, Удалов остановился и поглядел наверх. Из окон не выскакивали птеродактили и пришельцы. Но доносилось женское пение. Дарья Гофф напевала романс Алябьева. Что происходит? Неожиданно сквозь стену дома просочилась черноволосая женщина средних лет, упитанная, но несчастная. Она прижимала к глазам батистовый платочек. За ней показался мужчина военной выправки, но в костюме для верховой езды второй половины прошлого века. Мужчина протягивал руки к женщине. Не доходя до женщины нескольких шагов, мужчина передумал ее останавливать и замер, скрестив руки на груди. Женщина же продолжала свой путь. Удалов не стал досматривать тревожную сцену. Ему захотелось домой. Когда он свернул на Пушкинскую, то увидел, что под ногами у него тянутся рельсы, хотя по Пушкинской сроду не ходили трамваи. Что еще за новая напасть? Может, драконы лучше? Удалов, ускоряя шаг, мчался к Минцу. И чуть не попал под поезд. Старинный паровоз с длинной трубой тянул за собой несколько небольших зеленых вагонов. Вагоны были эфемерны и, наверное, относились к творчеству Поганини. Но зрелище было внушительным. Поезд несся туда, где стояла печальная брюнетка, а на нее глядел мужчина в костюме для верховой езды. Удалов вбежал в кабинет Минца. – Что творится, сосед? – грозно спросил он. – Лучше уж признавайся. Минц широко улыбнулся. Он сидел в кресле-качалке и ласкал черного кота Лумумбу, которого завел и полюбил совсем недавно. – Мы избавили город от чудовищ, – сказал Минц. – Но к нам какие-то новые лезут. – Люди, а не чудовища! И это ненадолго. Скоро писатель нас покинет. – Объясни. – Если ты не можешь избавиться от болезни, то проще всего вышибить клин клином. – Какой клин каким клином? – Я принес Поганини несколько незнакомых ему произведений литературы. И убедил этого молодого человека, что куда больше шансов прославиться, если следовать заветам великих писателей прошлого. Я дал ему слово, что суммарный тираж романа нелюбимого им писателя Л. Толстого достиг за последние сто лет шести миллиардов экземпляров. – И что он сказал? – заинтересовался Удалов. – Он вынул карманный калькулятор и принялся считать, сколько бы он получил на месте Л. Толстого при расчете рубль пятьдесят с каждого экземпляра. – И что же? – Остался доволен результатами. А сегодня я к нему заглядывал. – И что же? – Пишет. Разве ты не видал вокруг его дома всяких персонажей? – Эврика! – воскликнул Корнелий Иванович. – Он пишет «Анну Каренину»! То-то поезд по Пушкинской ехал. – Ах, мой милый Удалов, – усмехнулся профессор Минц. – Все в жизни не так просто, как кажется. Роман Поганини называется «Маня Каледина». Как видишь, он никогда не опустится до прямого плагиата. – Но под поезд она бросится? – Куда ж ей деваться! Удалов задумался. Потом обратил к Минцу круглое простодушное лицо. – Нет, – сказал он. – Ничего у нас не выйдет. Не сегодня завтра снова драконы попрут. – Почему же? – Да завернут издатели Поганини с его Маней. Неужели они в школе не учились? – Некоторые издатели в школе учились. Но плохо, – вздохнул Минц. – А богатенькие забыли, чему учились. Наконец, самые богатые отличались слабым здоровьем и болели, когда проходили «Анну Каренину». Кстати, Корнелий, никто в школе не надеялся, что дети прочтут роман Толстого. Потому его и не читали, а проходили. А проходят как? – Мимо? – Вот именно. Проходят мимо. – Ничего, – сказал Удалов. – Если я прав, то Поганини вернется к драконам, если ты прав, то придется нам иметь дело с изысканными чувствами. – Если я прав, то Поганини заработает столько денег, что сможет купить квартиру в Москве. Удалов улыбнулся и пошел домой. Ему хотелось посидеть в мягком кресле и почитать газету. Но не пришлось. На кухне сидела Татьяна Ларина (судя по одежде и выражению лица), читала письмо от Онегина и тихо плакала. А Ксения, которая как раз вошла туда, стояла в дверях, скрестив руки на груди и убийственно глядя на непрошеную девицу. Удалов вздрогнул и хотел прошмыгнуть мимо, но Ксения схватила его за рукав. – Уже в дом таскаешь? – спросила она Удалова. – Кого таскаешь? – Шлюх таскаешь! – Я ее в первый раз вижу. А вообще, она – воображаемое видение Александра Сергеевича Пушкина. – Если видение, почему она не у Пушкина на кухне, а у меня? – А ты проверь, – предложил Удалов. – Она сквозная. Эта идея пришлась Ксении по душе. Она схватила сковороду и метнула ее в Татьяну Ларину. Сковорода пролетела сквозь тело гостьи и разбила на полке три любимых чашки. – Ах, она еще посуду бьет! – закричала Ксения и вторую сковородку метнула в мужа. Через месяц видения прекратились. Гусляр опустел. Затем куда-то пропал и сам Петро Поганини. А уже осенью Минц как-то постучал половой щеткой в потолок, призывая Корнелия. Корнелий сбежал вниз. У Минца был включен телевизор. Вот что говорила дикторша: – Новый роман известного бестселлериста Петро Поганини «Маня Каледина», ставший всероссийской сенсацией и экранизированный режиссером Спилбергом, выдвинут на Букеровскую премию. Достоверность исторических деталей падения и трагедии попавшей под поезд знатной женщины царского Петербурга вызвала повышенное внимание к оригинальному творчеству прозаика. Наш корреспондент встретился с писателем, который недавно купил пятиэтажную виллу на Канарских островах. Первым вопросом корреспондента… На экране появилась вилла. Возле виллы в шортах и с теннисной ракеткой стоял Петро. На нем повисли две темнокожие от морского загара испанские красавицы. В окно кухни выглядывала осунувшаяся Дарья Гофф. |