Онлайн книга «Чистилище. Книга 2. Тысяча звуков тишины (Sattva)»
|
После этой встречи мной овладела беспредельная апатия – все потеряло смысл. На меня опустились сумерки, и я жил по инерции. Я даже не пытался звонить Тамаре или связаться с кем-нибудь из людей, которых знал прежде. «Так надо, – убеждал я себя, все чаще обращаясь к бутылке для анестезии парализованного сознания. – Ты это заслужил. Каждый получает то, что посеет». Существование стало еще хуже, чем в заключении. Тут, у Свирида, я размяк, стал себе ненавистен. Возникли беспорядочные связи с женщинами без имен. Раз в неделю я напивался до скотского состояния. Телевизор включать я перестал: и без телеэкрана все, что видели мои глаза, было кое-как упакованным бредом и словоблудием. Удивительно, что в таком состоянии я сохранил уровень профессионального бойца и один раз даже отличился во время возникшей в ходе встречи перепалки. Действуя машинально, со свойственной мне агрессивностью и отрешенным бесстрашием, я одним наскоком сбил с ног бизнесмена, решившего разобраться со Свиридом с помощью пневматического пистолета. Вряд ли нервный предприниматель, на чей бизнес пожелали наложить лапу бандиты, смог бы убить человека. Но моя предупредительность и настороженность были оценены хозяином, а к бесполезным сбережениям добавилась премия в пять тысяч зеленых. Знал бы Свирид, что я был одинаково опасен для всех окружающих, как заряженный автомат, снятый с предохранителя». 3 Кирилл испытал чувство стыда – Шура так раскрылся перед ним, даже свой сокровенный дневник выложил на стол – наверняка для него же. А он до сих пор избегал делиться интимными подробностями своей жизни. Теперь Лантаров видел другой образ Шуры, словно наступило долгожданное прояснение. Но вместе с тем Лантаров снова и снова задавался мыслью о человеческой природе: «Неужели, несмотря ни на что, все мы, люди, так одинаковы и предсказуемы? Неужели мы способны быть одновременно и порочными, и греховными, болтаясь между возвышенным и низменным? К возвышенному мы едва дотягиваемся, с низменным бороться попросту нет сил». Шура наконец обрел человеческие черты, предстал уязвимым и подверженным слабостям. – Думаешь, я смогу сегодня пойти? – спрашивал Лантаров после обеда, преданно заглядывая в глаза Шуре. – Конечно, сможешь. Ты давно готов, просто твоя психика тормозит. Ты боишься расчехлить сознание. Сейчас только вера определяет момент, когда ты пойдешь без костылей. – Шура сказал эти слова настолько убежденно, что Лантаров не выдержал, схватил костыли и завопил: – Пойдем! Я тоже верю, что смогу! Он, боясь собственных слов, зарделся и дрожал всем телом. Даже пес застыл, с любопытством глядя на людей. Лантаров в ответ на знак Шуры послушно отбросил костыли. «Пусть лучше я грохнусь, но сегодня я должен испытать себя до конца», – думал он, в отчаянии глядя на негнущиеся ноги. – Давай, давай, – шептал ему Шура, вкладывая всю свою энергию в реализацию задуманного дела. Казалось, для него этот шаг значил не меньше, чем для самого больного. Лантаров сосредоточился и, почти ничего не чувствуя, сделал шаг. Он зачем-то сконцентрировал взгляд на макушках сосен, ему казалось, что так будет легче. Пот выступил у него на лбу от нечеловеческого напряжения, а в глазах неожиданно появились слезы беспричинной радости. – Я теперь, как в детском фильме про Синдбада-морехода! Там так циклоп ходил! – Ничего, это – временно, – шепнул ему на ухо Шура и вдруг крикнул: – Кирилл, ты пошел! Скоро будешь бегать! Лантаров улыбался, он почти ничего не слышал и не видел кроме границы леса, до которого была добрая сотня метров. Там была его цель – первый участок, который предстояло преодолеть. – Теперь – без моей руки. Все получится! Я – рядом. Шура выпустил его руку из своей горячей ладони и мгновенно больной почувствовал, как он одинок. Не сейчас, а в принципе, ибо ему стало понятно, что свои главные шаги человек все равно должен сделать самостоятельно. Так же как родиться и умереть. Помощь тут невозможна! И он по инерции сделал шаг самостоятельно, затем еще один, но потом испугался и остановился. Он так тяжело дышал, как будто только что совершил кросс по пересеченной местности в несколько километров. – Шура! – крикнул он в отчаянии. – Поддержи меня, я больше не могу! – Нет, еще пару шагов! – суровым командирским тоном приказал тот. – Пожалуйста… – Лантаров уже не стесняясь, по-детски плакал. – Так, я сказал! – гневно и грозно кричал ему Шура. – Еще два шага! Вспомни, что ты должен терпеть! И Лантаров, ковыляя, как раненый боец на поле боя, сделал еще два шага по направлению к лесу. Затем еще два. И еще два. Шура поражал суровостью высеченного острыми углами лица, развернутыми плечами и коротко остриженной, будто у бойца, высоко поднятой головой. И когда вконец обессиленный парень стал валиться, легко подхватил его под руки. – Молодец! Чувствуешь, как ты мужаешь и растешь? Лантаров не ответил, он часто и прерывисто дышал, а лицо было мокро от пота и слез. Странно, но почему-то именно теперь он почувствовал себя совсем другим человеком. – Шура, а знаешь что… – Что? – Я бы сейчас выпил. – Дыхание его стало успокаиваться. – Не просто выпил, но напился бы вдрызг. – Понимаю, – вдруг тепло кивнул Шура. – И я бы тоже. Но, к счастью, у нас в доме нет спиртного. Лантаров вздохнул. «Интересно, знает ли он, что я читал его дневник?» Шура подал своему ученику костыли. – Ты сегодня хорошо потрудился. Если будешь так стараться каждый день, через месяц будешь бегать. – Ты уверен? – Абсолютно. Кирилл, ты уже сделал главный шаг – сумел изменить отношение к боли и страданию. Теперь способность противостоять им и твоя вера в себя будут прибывать. – Тебе не надоело возиться со мной? – Молодой человек незаметно вытер глаза. – Что ты сейчас чувствуешь? – вместо ответа спросил отшельник. Лантаров, опершись на костыли, задумался. – Наверное, прощаюсь с прошлым, выбираюсь из него, как змея из старой чешуи… – Занятно. Каждый старается выбраться из своего прошлого. Я, к примеру, когда-то жаждал достижений, признания и славы. Хотел стать выдающимся военачальником, представлял себя маршалом и полководцем. А порой – знаменитым диверсантом, как Отто Скорцени. А потом понял, что жажду одного-единственного – завоевать одобрение матери и жены, которые сошли в могилу из-за меня. Как бы оправдаться перед их душой. И еще перед одним человеком… Шура говорил медленно, чеканя слова, точно самому себе. Он глядел куда-то вдаль, и создавалось впечатление, что хочет заглянуть за лес. Он насупился, на лицо его набежала тень тягостных воспоминаний. – Наше, Кирилл, взаимодействие нужно нам обоим. Это вовсе не терапия, а настоящее партнерство. Это равноценная игра, которая делает сильнее участников. Ты мне так же нужен, как и я тебе. Чтобы лучше понять себя. Чтобы перейти на новый уровень – от неправильного хода жизни, от дурных привычек до более продуктивной версии жизни. А именно – служения. |