Книга Странные женщины, страница 67 – Елена Белкина

— Ну хорошо, — сказала Женечка.

Ровно через восемь минут вышел Виктор.

Шофер выскочил и открыл перед ним дверь.

— Почему ты ее не прогнал? — спросил он его.

Шофер, положительного вида мужчина лет сорока (отец семейства), побагровел и не ответил.

— Почему ты не усадил ее в машину? — задал Виктор второй вопрос.

На багровом лице шофера проступили белые пятна.

— Зачем ты мучишь человека? Тебе это нравится? — вступилась Женечка.

— Специально я никогда никого не мучаю, — сказал Виктор. — Только по делу. Мы едем ко мне?

— Да.

— Хорошо.

Повторился вчерашний маршрут до большого дома с террасами.

На этот раз Женечка вышла.

Они поднялись на десятый этаж.

— Почти пентхаус, — сказала Женечка.

— Почти.

— Чтобы над тобой никого не было?

— Именно так.

Квартира поразила Женечку. В Женечке было все-таки достаточно простодушия и бытовой нормальности, чтобы удивляться бытовым вещам, если они того достойны.

Квартира имела восемь комнат на двух уровнях: по четыре на каждом этаже. Первый этаж: кабинет, просторный зал для гостей, небольшая столовая, библиотека. Второй этаж: две спальни, тренажерный зал и еще одна комната для гостей, но более уютная и интимная, чем внизу, там скорее всего проводились деловые беседы, а здесь от этих бесед отдыхали. На первом этаже было два туалета, на втором по ванной с туалетом в спальнях и еще туалет отдельно — для гостей.

На террасе зеленел настоящий газон, растущий на настоящей земле. Несколько легких деревянных столиков, стулья, плетеные шезлонги — и больше ничего.

Главное, что понравилось Женечке, — никакого намека на стандарт, на так называемый евроремонт, везде — простор, ничего лишнего. Мебели мало, и она элегантна, но сугубо функциональна. Никакого антиквариата, который, даже и подлинный, в современных квартирах почему-то выглядит бутафорией, подделкой.

Пожалуй, лишь спальни выглядели пижонски: одна совершенно белая: белые стены и потолок, белые шторы, белая деревянная большая кровать, белое ворсистое покрытие пола, белое постельное белье, вторая абсолютно черная: и стены, и пол, и постель, и даже рамы окон были черными, и, само собой, черные шторы на окнах.

— В какой ты обычно спишь? — спросила Женечка.

— Ни в какой.

— А где же?

Виктор помедлил и повел ее в ванную, что была в белой комнате. Там он нажал на какую-то кнопку, одна стена тихо отъехала — и Женечка увидела комнатку, в которой едва помешались узкий бельевой шкафчик, прикроватная тумбочка, сама кровать, очень простая, и стул. Окно было занавешено зеленоватым ситчиком.

— Тебе здесь хорошо? — спросила Женечка.

— Только здесь.

— Ты не любишь свою квартиру?

— Я не чувствую ее своей. Всегда ощущение, что приходишь в чужой дом. Просто не привык еще, ей всего два месяца.

— Неужели у тебя коттеджа нет?

— Есть. И сад вокруг, и лес рядом, но, оказывается, я всю эту природу терпеть не могу. Мне там скучно. Там сторож с семьей живет.

— А сам ты действительно до сорока лет не собираешься жениться?

— Я не хочу об этом говорить. Я о другом думаю. Обычно, взяв женщину, я тут же к ней охладеваю. Я очень на это надеюсь. Понимаешь?

Она понимала. Но думала не о нем, а о себе. Ей хотелось узнать, действительно ли Дмитрий расколдовал ее? Если да, то она станет наконец обычной, нормальной женщиной не только для себя, но и для других. Если нет, тогда… Неизвестно, что тогда.

— Ну? — сказал Виктор.

— Здесь?

— Да.

— Хорошо.

Она хотела раздеться, но он сказал:

— Не надо. И не здесь. Пойдем.

Привел ее в черную комнату, зашторил окна, стало совсем темно, они еле различали друг друга.

Но раздеться он ей так и не позволил и сам остался в костюме.

Он использовал ее примитивно и монотонно, не позволив даже лечь, использовал как резиновую куклу и после этого сразу же ушел.

Приведя себя в порядок, она вышла и увидела его стоящим у окна.

— Ничего не почувствовала? — спросил он, не оборачиваясь.

— Нет.

— Это хорошо. Может, даже неприязнь ко мне?

— Пожалуй.

— Это очень хорошо. И я ничего особенного не почувствовал. Ничего в тебе нет необыкновенного.

— Все равно спасибо тебе. Я узнала очень важную вещь.

— Какую?

— Тебе это неинтересно.

— Какую? — требовательно сказал он.

— Понимаешь, почему-то раньше со мной не могли. Только Дмитрий сумел.

— Очень понимаю. Я подстраховался. Я таблетки выпил специальные час назад.

— Если женщина не нравится, никакие таблетки не помогут.

— Нравилась. Раньше. Я освободился. Ты мне больше не нужна.

— Ладно. Всего хорошего.

— Тебе того же. Шофер тебя отвезет, я сейчас позвоню ему.

— Спасибо.

Дмитрий поджидал ее с нетерпением.

— Радуйся, — сказала ему Женечка.

— Так я и думал. И это вся твоя ко мне любовь?

— Но ты же этого хотел?

— Если я сказал, что я этого хочу, это не значит, что я на самом деле этого хочу! Не дура последняя, могла бы разобраться! И даже если я на самом деле этого захотел, ты должна была сделать так, чтобы я не хотел этого! А ты с радостью бросилась ему на шею! Ты его сама нашла сегодня?

— Да.

— Шваль! Сволочь! Проститутка! — завизжал Дмитрий и швырнул в нее чайной чашкой.

Та пролетела близко от лица. Дмитрий тут же подбежал, схватил ее за плечи:

— Не задел? Не задел? А?

— Все в порядке.

— Ты меня прости. Ты меня не бросай, пожалуйста. Я уже начал работать, ты представляешь? Я понял, что могу, даже если ты здесь. Вот, посмотри!

Он подвел ее к загрунтованному холсту, на котором ничего не было, кроме этого грунта.

— Видишь?

— Нет, — честно сказала Женечка.

— Дура! Вот точка, вот и вот! Я уже организовал пространство этими точками! Организовать пространство — это уже половина картины. Вот, видишь?

— Вижу, — заметила она три маленькие крапинки.

— Я могу! Я даже и тебя напишу, вот увидишь. Ты же не бросишь меня?