Онлайн книга «Нелегал из Кенигсберга»
— Разве работа антиквара такая нервная? — Вы себе представить не можете! Все время приходится что-то искать, все время что-то ускользает, уплывает из рук. Мы, антиквары, охотники. Только охотимся не на дичь, а на старинные прекрасные вещи, на картины, книги, раритеты времени. Но сегодня все это мало кому нужно. Сегодня в моде то, что не столько украшает, сколько упрощает жизнь. К тому же в нашем деле такая конкуренция… — Ну, что ж! Вы убедительны. Давайте по наперсточку. Они зашли в кафе. При этом Лунь не преминул заметить, что из зала хорошо виден пляж, перегороженный запретной зоной. Они сели за деревянный столик, сколоченный из палубных досок пиратского, должно быть, брига. Пожилая хозяйка-литовка зажгла свечу в кованом подсвечнике и предложила меню. Вейга заговорила с ней по-литовски как со старой доброй знакомой. — Может быть, заказать что-нибудь посущественнее? — спросил Лунь. — Время ужина. Я бы не отказался от жемайтийских блинов. — Регина предлагает только что испеченные кибины — пирожки с мясом. — Замечательно! Вот их и возьмем! — Попробуйте ведарай! — предложила на немецком Регина. — А что это такое? — О, это наш клайпедский деликатес! Простите, мемельский, — поправилась хозяйка. — Это свиные кишки, фаршированные картофельным пюре со шкварками. — Звучит аппетитно! — оживился Лунь. — Но я бы хотел попробовать цеппелины. Это ведь тоже клайпедский деликатес? — нажал Лунь на слово «клайпедский», почти запрещенное в германском Мемеле. — А мне кибины, — сказала Вейга. — И чашечку кофе. — И чуть-чуть коньячка, — добавил Лунь. — К кофе. — Кофе с гвоздикой или корицей? — уточнила Регина. — С корицей! — воскликнули оба и улыбнулись друг другу: приятно, когда вкусы совпадают. Пока Регина ходила на кухню, Лунь отправился мыть руки в туалет и обнаружил, что из его фрамуги батарея видна, как на ладони. Он встал на унитаз и сделал несколько снимков. «Шпионская классика!» — усмехнулся он и поздравил себя с несомненной удачей. — Мне жаль этого парня! — вздохнула Вейга, разрезая кибину. — Из-за нас ему, наверное, здорово достанется! Что с ним сделают? — Ну не расстреляют, по крайней мере, — усмехнулся Лунь. — Он нарушил главное правило: часовой не имеет права вступать в разговоры. Ему разрешены только две фразы: «Стой, кто идет?» и «Стой, стрелять буду!» — Какой ужас! — Так принято во всех армиях мира. Но его не будут пороть шпицрутенами. Дадут пару лишних нарядов. В крайнем случае, посадят на гауптвахту. — Все равно это ужасно. Человек хотел нам помочь, а его за это в тюрьму. Надо пойти и попросить за него у командира. Лунь чуть не поперхнулся кусочком цеппелина. Хорошенькая затея! Нет уж, хватит судьбу искушать! Сегодня и так пуля у виска просвистела. Хотя, если фарт пошел, надо играть до конца! Он поднял свой «наперсток», куда вместилось добрых сто граммов коньяка, и опрокинул залпом, поймав при этом удивленный взгляд Вейги — разве коньяк так пьют? — но милая фройляйн, или, как вас там, по-литовски — паняле, если бы вы знали, как перенапряженные нервы жаждут сейчас разрядки… Ох, хороший коньяк у этой Регины. Какой нежный ожог… — Пожалуй, вы правы! Надо сходить и попытаться смягчить участь этого парня. Допив кофе и распрощавшись с Региной, они вышли на мол, подышали морским бризом. Лунь сделал несколько снимков Вейги на фоне береговой батареи. Он прикинул дистанцию — от корня мола до батареи метров шестьсот. Мол — прекрасный ориентир для определения ее местоположения на карте, да и в натуре: что с моря, что с воздуха. Они вернулись обратным путем, без труда нашли КПП и обратились к дежурному штаб-фельдфебелю: — Нельзя ли поговорить с командиром батареи? — По какому вопросу? — осведомился бравый штаб-фельдфебель. — И как о вас доложить? — Скажите, что господин фон Шведер из Кёнигсберга хотел бы поговорить о поведении одного из его подчиненных. В этом ответе была своя интрига, которая не могла не сработать. Дежурный по КПП снял телефонную трубку и нажал тангенту. Пока он объяснял кому-то суть дела, Лунь усмотрел в углу служебной инструкции подпись майора Финке. Вероятно, это был командир батареи. — Сейчас подойдет старший офицер, командир занят. — Майор Финке не сможет нас принять? — уточнил Лунь. — Нет, попробуйте обратиться к нему завтра. «Итак, командир батареи майор Финке!» — резюмировал разведчик. Курочка по зернышку клюет… — А как зовут старшего офицера? — Можете обращаться к нему — «господин Буш». — Благодарю вас! Вот и еще одно зернышко… Минут через пять на КПП появился высокий тощий гауптман, который и оказался «господином Бушем». Лунь предпочел, чтобы все объяснения прозвучали из уст Вейги. Это было эмоционально и весьма убедительно. — Просим вас, господин гауптман, не наказывать солдата, — подвел итог Лунь. — Мы по своему неведению подставили парня. — Ведь он не сделал ничего плохого, он просто показал нам обходной путь! — умоляла Вейга. — Хорошо, фройляйн! Не будем его наказывать строго только потому, что вы за него просите! — улыбнулся суровый гауптман. — Рядовой Гисбрехт и в самом деле хороший солдат. Хайль Гитлер! — Хайль! Они вернулись к автомобилю. — Ну, вот, — заключил Лунь, — сделали доброе дело. Сколько у нас сегодня было с вами приключений. Это все чайка с ключами! — Мне понравились наши приключения, — улыбнулась Вейга. — Надо назначить день для следующих авантюр! — Лунь вывел машину на главную дорогу. — Когда вы будете в Мемеле? — Трудно сказать. Давайте созвонимся. Они обменялись визитками. Он высадил ее на Либауэрштрассе, которая еще сохранила литовскую табличку «Лепу гатвя» — Липовая улица. Вейга протянула ему руку, и он поцеловал ее. — До свидания! — Широкой дороги! Женщина исчезла так же быстро, как и появилась… Лунь даже не успел заметить, в какой дом она вошла. Он свернул к паромной переправе и нажал на газ. Самое главное — дело сделано и сделано хорошо! Тем не менее всю обратную дорогу он думал не о береговой батарее и как удачно ее удалось снять, а именно об этом странном знакомстве. Вейга… Сама о том не ведая, она помогла ему сегодня пройти по краю пропасти. Она помогла ему выполнить рисковую работу. Может, ее вербануть? Ни в коем случае! Зачем подставлять под удар эту милую женщину? Он и без того вовлек ее сегодня в смертельно опасную авантюру — использовал как живое прикрытие. Если бы жандармы засекли его съемку, ей бы ох как не поздоровилось! Расстреляли бы как пособницу шпиона. А то еще хуже — отсекли бы голову на гильотине в Плетцене [1] . Нет, нельзя так играть чужими жизнями. Конечно, Орлан бы высмеял его рассуждения — разведчик для выполнения задания имеет право на все. И что там жизнь какой-то мемельской обывательницы, когда речь идет о судьбе мировой революции?! |