Книга Комната спящих, страница 19 – Фрэнк Тэллис

– Какой ужас!

– Да, очень жаль.

– Я ведь ее только вчера днем осматривал.

– Правда?

– Наш добрый мистер Хартли согласился меня подвезти. Больная, конечно, была слаба, и все же… – Я умолк.

В трубке раздавалось громкое потрескивание.

– Сами знаете, туберкулезный перитонит – болезнь непредсказуемая. – Мейтленд попытался меня утешить и подбодрить. – Даже не сомневаюсь, вы сделали все, что могли.

Мейтленд приехал на следующий день, пригласил меня к себе в кабинет на чай с пышками и между делом спросил, не могу ли я поприсутствовать на похоронах Хильды Райт. Я, конечно, понимал желание Мейтленда создать больнице хорошую репутацию среди местных, но мне довелось видеть Хильду Райт всего два раза. Да и не хотелось вторгаться без спросу, когда у семьи горе. Но отказать Мейтленду было невозможно.

– Да, и вот еще какое дело, – продолжил Мейтленд. – Может, позвоните коронеру? Я с ним уже разговаривал. Малый здравомыслящий, беспокоиться не о чем.

Я сделал, как велено, и коронер оказался как раз таким, как его описал Мейтленд, – практичный, знающий свое дело, прагматик до мозга костей. После короткого, но очень результативного обсуждения он сказал:

– Если уверены, что причина смерти – туберкулезный перитонит, так и напишу в свидетельстве, а расследование проводить не будем.

– Да, – ответил я. – Уверен.

– Доктор Ричардсон, – вежливо проговорил коронер, – с вами очень приятно работать.

В день похорон Хартли довез меня до церкви Святого Джеймса в Данвиче и сказал, что будет ждать в трактире. Церемония была короткая и скромная, присутствовали только близкие родственники и несколько соседей. После похорон я подошел к миссис Бейнс, чтобы выразить соболезнования, которые она приняла с искренней благодарностью. Даже пригласила в Розовый коттедж на сэндвичи, но я отговорился занятостью и, обменявшись парой вежливых слов с викарием, незаметно покинул церковный двор. Машина Хартли была припаркована возле трактира, но в питейном заведении его не оказалось. Хартли предупредил, что хочет немного прогуляться по берегу, поэтому его отсутствие меня не удивило. Владелец сразу узнал меня, и я заказал пинту того же пива, которое пил во время первого визита.

– На похороны ходили? – спросил трактирщик.

– Да.

– Ну, и как все прошло?

– Нормально, насколько похороны вообще могут проходить нормально.

– А можно узнать, – владелец сунул стакан под кран, и тот начал наполняться темной жидкостью, – от чего она умерла?

– Эта болезнь называется туберкулезный перитонит.

Он протянул мне пиво, и я обратил внимание на странное выражение его лица. Будто он что-то недоговаривал. Я бросил на него вопросительный взгляд, деликатно требуя объяснений.

– Да? – протянул трактирщик. – От туберкулезного перитонита, говорите?..

На этот раз в голосе звучало открытое недоверие.

– Именно от туберкулезного перитонита, – озадаченно произнес я. Вот уж не ожидал, что какой-то трактирщик усомнится в моем диагнозе! – Это очень серьезное воспаление, и, смею уверить, подобные случаи не так уж редки.

Трактирщик кивнул и закурил.

– Бейнсы, надо думать, скоро переберутся в местечко пошикарнее.

– Не понимаю, о чем вы.

– У них же теперь денег куры не клюют.

Трактирщик многозначительно вскинул брови, будто на что-то намекая. И тут я сообразил. Он с удовольствием наблюдал, как изменилось мое лицо, улыбнулся и прибавил:

– Есть над чем задуматься, правда?

Я покачал головой и, изображая безразличие, ответил:

– Нет ни малейших оснований для подобных подозрений.

Трактирщик уже собирался ответить, но я демонстративно повернулся к нему спиной и отошел от стойки. Сел у камина и стал смотреть на огонь. На самом деле моя уверенность была лишь показной, и, когда вернулся Хартли, я уже забеспокоился всерьез.

* * *

При следующей встрече я обсудил случившееся с Мейтлендом.

– Симптомы отравления мышьяком легко перепутать с туберкулезным перитонитом, а еду для больной готовила только миссис Бейнс.

Мейтленд встал и подошел к окну. Положил руку на огромный старинный глобус и быстро повернул.

– Вот мой совет: лучше не будить спящую собаку.

– А может, снова поговорить с коронером?

– Если будет расследование, начнутся неудобные вопросы.

Повисло неловкое молчание. Я ослабил воротник. Думал, Мейтленд будет недоволен, но вместо того, чтобы отчитывать меня, он уже более непринужденно прибавил:

– Этот ваш трактирщик ничего особенного не сказал. Необоснованные грязные намеки, и только. Разве не знаете, какие нравы в деревнях? Все друг с другом знакомы, только и делают, что распускают про соседей сплетни…

– Да, – согласился я. – Верно.

Тут мне самому стало стыдно, что поднял тревогу на пустом месте. Когда я попытался извиниться, Мейтленд только отмахнулся. Я почувствовал нечто большее, чем просто облегчение, – будто побывал на исповеди, и мне отпустили грехи. Меня даже не насторожило, что от моих подозрений так быстро отмахнулись. Я слишком легко позволил себя уговорить.

* * *

Этим вечером я зашел проведать Майкла Чепмена. Тот был немного взволнован, но я отвлек его разговором о шахматах. Это успокоило Чепмена. Несколько минут он вполне разумно рассуждал об отвлекающих маневрах и жертвовании фигурами ради победы. Я велел сестре Пейдж присматривать за ним и дать знать, если Чепмен снова будет вести себя беспокойно.

– Хорошо, доктор, – кивнула та, высыпая таблетки из стеклянной банки в металлический лоток.

Выйдя из мужского отделения, я спустился в комнату сна. Едва я открыл дверь, как услышал чьи-то рыдания. Сидевшая за столом медсестра поспешно отвернулась, чтобы я не видел ее лица. Судя по полной фигуре и цвету волос, это была Мэри Уильямс. Хотя практикантка изо всех сил пыталась сдерживаться, акустика в подвале заставляла звучать громче ее всхлипывания и сопение. Я не желал лезть не в свое дело и смущать девушку, но показаться черствым и равнодушным тоже не хотелось. Немного подумав, решил, что нехорошо бросать бедняжку в таком состоянии. К тому же неохота было разыгрывать бездарный спектакль и даже в благих целях притворяться, будто должен немедленно бежать по неотложным делам.

Я подошел к ней и остановился в тусклом свете лампы. Мэри никак не отреагировала на мое приближение. Она сидела неподвижно, только плечи дрожали. Надо сказать, для женщины небольшого роста у Мэри были удивительно широкие плечи.

– Что случилось? – спросил я.

Она не ответила.

– Мэри!