Книга Пока пройдет гнев твой, страница 31 – Оса Ларссон

— Здесь криминалистам делать нечего, — ответил наконец Стольнакке на замечание Анны-Марии. — Слишком все очевидно.

С этими словами он поднял один из рюкзаков и показал листок с адресом, приделанный к внутренней стороне крышки. «Вильма Перссон» — гласила надпись.

— Один из рюкзаков стоял на полу, другой — там, — Стольнакке показал на дверь открытого шкафа в кладовке.

— Старик убил их, а вещи взял себе, — продолжал Стольнакке. — Вчера ты напугала его своими вопросами, и вот он полез в шкаф, чтобы достать рюкзаки и избавиться от них, упал, разбил голову и умер.

— Однако странное место для хранения он выбрал, — сказала Анна-Мария, заглядывая в шкаф. — Все перерыто, навалено кучей… На него это не похоже.

Свен-Эрик Стольнакке посмотрел на коллегу так, как будто ему захотелось хорошенько встряхнуть ее за плечи. Усы встали торчком.

— Оставь! — махнул он рукой. — Мы закрываем это расследование.

Анна-Мария выпрямилась.

— Выйди отсюда, — скомандовала она Свену-Эрику. — Пока еще я твой шеф. А здесь — место предполагаемого преступления. Сейчас сюда приедут криминалисты, а потом за дело возьмется Похьянен.

После обеда Анна-Мария Мелла вошла в прозекторскую. Она сразу почувствовала на себе осуждающий взгляд судмедэксперта Анны Гранлунд. Та не любила, когда лишний раз беспокоили патологоанатома Похьянена.

Анна окружила своего шефа заботой. К примеру, следила за его меню, как будто тощий, с лицом цвета сырой штукатурки Похьянен был не врачом, а борцом сумо. Каждый раз, когда доктор уезжал в командировку, она предупреждала об этом его супругу. А когда Похьянен засыпал на диване в комнате для персонала, тщательно накрывала его пледом и вынимала у него из пальцев тлеющую сигарету. Анна Гранлунд много делала за него по работе и всячески оберегала его покой.

— Он трудится, как может, — повторяла она. — Ему нельзя перенапрягаться.

Анна никогда не упрекала его в том, что он курит. Терпеливо выслушивала пыхтение, пережидала долгие приступы кашля. И всегда держала наготове носовой платок, чтобы доктор мог выплюнуть выступившую слизь.

Но Анне-Марии не до чего нет дела. Ей нужен результат — и пусть все хоть костьми лягут. Она напоминает, ноет, требует. Если труп предположительно жертвы убийства поступал в выходные, Гранлунд всегда хотела перенести вскрытие на понедельник. И протестовала, если Похьянену приходилось работать вечерами. Об этом они частенько спорили с инспектором Мелла. «Вот причина, по которой нам предпочтительнее пользоваться услугами судмедэкспертов из Лулео: у них со сроками жестко», — говорила Анна-Мария.

— Что ты хотела? — сердито спросил незваную гостью Похьянен.

Сейчас доктор склонился над телом Хьорлейфура Арнарсона. Он уже надпилил череп и вынул мозг, который лежал рядом на металлическом подносе.

— Меня интересует, как все произошло, — ответила Мелла.

Похьянен стянул с себя шапочку и перчатки и пошел в свой кабинет. Анна Гранлунд напряженно молчала, скрестив на груди руки. В зале было холодно, как и всегда. Пахло влажным бетоном, сталью и смертью.

— Не думаю, что это несчастный случай. — Анна-Мария кивнула на Хьорлейфура.

— Я слышал, он упал со стремянки, — сказал Похьянен, не поднимая на нее глаз.

— Кто тебе это сказал? — рассердилась Мелла. — Свен-Эрик?

Похьянен выпрямился.

— Я также не склонен предполагать здесь несчастный случай, — сказал он. — Повреждения мозга указывают на сильную травму головы, которую он не мог получить при падении.

Лицо Анне-Марии просияло.

— Его ударили?

— Похоже на то, — кивнул Похьянен. — При падении образуются повреждения на контралатеральной стороне и…

— Позволь я позвоню переводчику, — оборвала его Анна-Мария. — Ты же знаешь, целая вечность прошла с тех пор, как я последний раз говорила по латыни.

— Если бы ты умела слушать, Мелла, — парировал Похьянен, — то, глядишь, чему-нибудь уже и научилась бы. Представь себе, что мозг болтается внутри черепа, как в коробке. Тогда при падении мы будем иметь повреждение его коры со стороны, противоположной месту удара. В данном случае этого нет. Кроме того, в ране остались кусочки дерева.

— Его ударили деревянной палкой?

— Возможно. А что говорят криминалисты?

— Они говорят, что дверной косяк протерли тряпкой. Это видно невооруженным глазом: вчера еще он был невообразимо грязный, а сегодня чистый, причем примерно на высоте человеческого роста…

Тут Анна-Мария внезапно замолчала, представив себе Яльмара, опирающегося на дверь в кухне Кертту Крекула.

— Вот как? — удивился Похьянен.

— Тело, похоже, перемещали, — продолжала Анна-Мария. — Синий рабочий комбинезон задрался на спине в сторону затылка. Такое чувство, что старика волочили за ноги. Однако это лишь предположение, как ты понимаешь. Ведь вполне возможно, он умер не сразу, мог пытаться встать. Или, например, дергался в конвульсиях…

— Была ли кровь на полу?

— В одном месте пол вытерли тряпкой.

Анна-Мария еще раз взглянула на Хьорлейфура Арнарсона. Конечно, жаль старика. Но это убийство, и ничто другое. И сейчас было бы самое время отложить все другие дела и заниматься только этим. Свен-Эрик решит, что это будет нелегко. Еще бы! После того как он потоптался на месте преступления, криминалисты придут в ярость.

«Но я не в этом не виновата, — подумала Анна-Мария, застегивая „молнию“ на куртке. — И вообще, пусть работает с кем хочет».

— Мне надо идти, — сказала она Похьянену.

— И куда же? — поинтересовался тот.

— К Ребекке Мартинссон. Надо взять у нее ордер на обыск.

— А кто, собственно, такая эта Ребекка Мартинссон? — спросил доктор.

Однако Анна-Мария уже исчезла за дверью.

В полицейском участке инспектор Мелла зачитала предварительный рапорт о результатах вскрытия тела Хьорлейфура Арнарсона. Ее слушали прокурор Ребекка Мартинссон и инспекторы Свен-Эрик Стольнакке, Фред Ульссон и Томми Рантакюро.

У ног Ребекки дремала Вера. Томми сам доставил ее в кабинет прокурора и тут же помчался в супермаркет за собачьим кормом. Есть Вера отказалась, однако выпила воды и прилегла отдохнуть.

«Ну и стая! — думала Ребекка, глядя на сгрудившихся в ее кабинете коллег. — Настоящая собачья стая».

Ребекка заметила, что Анна-Мария вернулась от Похьянена совершенно в другом настроении. Она снова была полна решимости действовать. К докладу приступила, как только вошла, даже не сняв шапки. Говорила стоя. Чем не альфа-самка! [20] Томми Рантакюро и Фред Ульссон — словно пара добродушных псов, виляющих хвостами. Оба словно рвались с поводков, высунув от нетерпения языки. И только Свен-Эрик, непричастный к этой суете, равнодушно глядел в окно.