Книга Волчье отродье, страница 3 – Анастасия Воскресенская, Кирилл Грабовский

Водитель внимательнее присмотрелся к голосовавшим подросткам. На этот раз от его взгляда не ускользнула ни залитая кровью штанина Пашки, ни меловая бледность его лица, ни листья в волосах Игоря.

— Ну-ка сынок, подойди поближе, — на этот раз он обращался к Пашке.

Пашка сделал два шага вперед. Мир неожиданно покачнулся у него перед глазами, и, чтобы не упасть, он вынужден был опереться о крышу машины. Хозяин «жигулей» удивленно присвистнул. — Это кто же тебя так? Против ножа, что ли, дрались?

— Я же говорю, собака.

— Ничего себе собачка. Ладно, залезайте.

Игорь плюхнулся рядом с водителем, а Пашка с трудом втиснулся на заднее сиденье. «Я же все тут перепачкаю», — подумал он. В машине было тепло, и моментально захотелось спать.

— Только в больницу я вас не повезу.

— Как не повезете? — На лице Игоря смешались испуг и возмущение.

Машина вырулила на шоссе.

— Вас в больницу не возьмут. Вам в травмпункт надо. Он тут, к счастью, неподалеку.

Паша откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

В травмпункте, невзирая на поздний час, они оказались не одни. Перед ними сидела, заполняя левой рукой необходимые бумаги, бабулька, сломавшая, по всей видимости, запястье, и все возмущалась:

— Ну что это за жизнь! Приходит человек со сломанной рукой, так нет бы ему помощь оказать! Бумажки суют! А если с проломленной головой человека принесут, что делать будете?

— Таких в больницу возят, — лениво отмахнулась дежурная медсестра, пышная седовласая дама с высокой прической. — Так, а у вас что, мальчики?

— Да вот, собака искусала, — выступил вперед Игорь.

— Обоих, что ли? Хм… Тогда заполняйте, вот.

Благодетель, привезший ребят в травмпункт, предложил подождать их, но мальчикам стало неловко. Хотя кровь продолжала сочиться, боль понемногу отпускала.

— Нас либо в больницу положат, — заявил Игорь, — либо мы сами домой доедем.

Пашка уже жалел, что не поехал сразу домой. Ну подумаешь, дырка в бедре — покровит и перестанет, что он, коленок не разбивал? А мама волнуется. Звонить же домой сейчас — немыслимо. «Здравствуй, мама, я в травмпункте, кровью истекаю».

Впрочем, скрыть все равно не удастся, придется отделаться полуправдой, и чем раньше, тем лучше. Паша вытащил телефон.

— И верно, надо предкам позвонить, а то волноваться начнут, — кивнул Игорь. — Соврать что-нибудь.

Врать маме Пашка не любил. Они жили душа в душу, и он почти никогда не позволял себе покривить душой или выдать не совсем полную версию правды. Но шила в мешке, как говорится…

— Алло, мам? Ты меня не потеряла? Да, я задержусь немножко… нет, не у Леши, я с Игорем в спортклуб пошел, я же говорил, первое занятие сегодня… Понимаешь, тут меня собака тяпнула, я в травмпункт зашел на всякий случай, скоро буду. Нет, все в порядке. Несильно. Ну все, пока.

Игорь тоже вытащил новенький аппарат, набрал номер.

— Занято, — констатировал он. — Ну и фиг с ними. Не успеют разволноваться. Где им. Пока Анюту покормят, спать уложат — тут я и вернусь.

Бабушка наконец заполнила бумажки, и седовласая дама направила ее в восьмой кабинет. Вскоре туда же последовали и мальчики.

— Так, говорите, тигр вас покусал? — поинтересовался пожилой хирург, аккуратно промывая Пашину рану. Тот не ответил — щипало так сильно, что пришлось сжать зубы.

— Вас бы вот укусили — не до шуток стало бы, — недовольно буркнул Игорь, потирая забинтованную руку и разглядывая только что выписанное врачом направление на уколы. — А уколы эти обязательно делать?

— Дело ваше, молодые люди. Но если бы меня покусала собака с такими зубами, — он выставил мизинец с коротко обрезанным ногтем, — я бы не сомневался. Странно вообще, что каждого тяпнули по разу — и бежать. И стая вас не растерзала… В сорочке родились. Кстати, раньше и правда делали по сорок уколов на брата. Теперь только шесть, но вам все равно не понравится. — Хирург полез в холодильник с лекарствами, достал две ампулы. — Повезло еще, что свежая вакцина есть. В наши-то времена, знаете как?..

— А шить меня вы не будете? — спросил Пашка.

— Нет, молодой человек. Вы, ребята, придете через два дня на перевязку в поликлинику по месту жительства. Занятия в школе можете пока не посещать. И от перевязок не отлынивайте. А вам, молодой человек, — снова обратился он к Пашке, — преимущественно постельный режим.

Пашка достал ключи. Только бы мама спала. Или была занята чем-нибудь…

Увы.

Не успел фигурный ключ повернуться в замке, как дверь отворилась внутрь.

Значит, опять то и дело выходила в прихожую и слушала шаги на лестнице.

— Что случилось, Павлик? — взволнованно спросила мать.

Сколько же можно волноваться из-за него — на пустом месте, тщетно, бесполезно! Можно подумать, если она будет беспокоиться о нем, то проблемы сами собой отпадут! Вот если бы укусы как-нибудь сами исчезли и не было этого жутко позорного эпизода — сбежал, бросив товарища…

— Все в порядке, мам, — привычно ответил он, надеясь таким образом избежать шквала вопросов.

Как всегда, не вышло.

— Говорю же, все в порядке. Ну тяпнула собака. Бывает. Первый укол уже сделал, бешенство мне не грозит. Еще пять уколов — и свободен. Только париться в бане нельзя и алкоголь употреблять. В общем, ерунда на постном масле.

— Я же говорила, будь осторожнее, — завела мать привычную волынку.

Пашка любил мать, но ее пристрастие к бессмысленным нотациям утомляло невероятно, да и привычка беспокоиться по пустякам — будь то невыученные уроки или мокрые ноги. «Я уже взрослый», — нередко повторял про себя мальчик, но вслух почти никогда не произносил — знал, что будет только хуже.

Он прекрасно понимал, что смысл жизни матери именно в нем. Мария Федоровна родила сына довольно поздно, родила, что называется, для себя, и ее главной целью стала защита единственного отпрыска от невзгод. Надо отдать ей должное, она старалась держать себя в руках и не душить мальчика гиперопекой, и порой это удавалось. Но не слишком хорошо. Во всяком случае, не волноваться она не могла.

В итоге, войдя в бурную пору переходного возраста, Пашка научился виртуозно скрывать от матери почти все проблемы. Кроме тех, которые, как сегодня, никак не утаишь.

«Отряд отступил, неся небольшие потери», — констатировал мальчик, чистя зубы и глядясь в мутноватое, но идеально чистое зеркало над раковиной. От дальнейших расспросов удалось отвертеться, сославшись на усталость. Теперь можно было лечь спать в своей маленькой комнате, повернуться лицом к стене, на которой все еще красовались обои со времен детства — желтые, с розоватыми жирафами, — и попытаться уснуть.