Онлайн книга «Прах и пепел»
Двигаясь по залу, Саша видел Лену, она тоже посматривала на него, на группу, улыбалась шуткам Глеба, и, когда Саша объявил перерыв и подошел к ним, ему показалось, что лицо ее стало спокойнее. – Ну как, – спросил Саша, – не скучаешь? – Я поражена! – А ты могла бы мне аккомпанировать, как Глеб? – Аккомпанировать? Навряд ли. Я играю только по нотам. – Зачем ноты?! – заулыбался Глеб. – Какое-нибудь танго помните? – Помню, конечно. «Брызги шампанского», «Утомленное солнце»… Глеб взял несколько аккордов. – Это? – Да. Он встал. – Садитесь, сыграйте. Лена села за рояль, сыграла танго. Подняла глаза от клавиш. – Я уж сто лет не подходила к роялю. Как, ничего? – Прекрасно, замечательно! – воскликнул Глеб. – А говоришь, у тебя только одна профессия – иностранные языки, – сказал Саша. – Оказывается, есть и вторая. – Я никогда об этом не думала как о профессии. – А теперь подумай. Лучше, наверно, чем шпалы таскать. Глеб с удивлением поднял брови, Лена нахмурилась. – Не хмурься, – сказал ей Саша, – Глебу не мешает знать, что у тебя за работа. Мы с ним попытаемся устроить тебя аккомпаниатором. Как, Глеб, сумеем? – Постараемся. – И хорошую квартиру тебе снимем, и охранять будем, а то ты для туземцев слишком красивая. – Не только для туземцев, – добавил Глеб. Лена встала. – Мне пора. Далеко добираться, а завтра на работу. – Когда Стасик должен прийти? – спросил Саша у Глеба. – К восьми. – Вот и прекрасно. Потерпи, Леночка. Саша повернулся к залу, захлопал в ладоши. – Продолжаем занятия! Прошу встать парами. «…Прощай, прощай, прощай, моя родная, не полюбить мне больше в жизни никого, и о тебе одной лишь вспоминаю и шлю тебе свое прощальное танго…» Саша опять занимался с группой, по-прежнему думал о Варе, снова и снова перебирал в уме все, что рассказывала о ней Лена: «Такая молодая, такая красивая, а вся в чужих делах и заботах». И ему она писала в ссылку: «Как бы я хотела знать, что ты сейчас делаешь…» И его хотела поддержать своей любовью, и сына Лены отвезла на Дальний Восток… Они с Глебом рассуждали: народ, холопы… Нет, не все холопы! Саша машинально сжал руку своей партнерши, та удивленно взглянула на него: – Я сделала что-то не так? – Прости, – извинился он, – ты молодец, все делаешь, как надо. Я задумался о чем-то… Глеб заиграл новую мелодию. «…Окончен путь, устала грудь… И сердцу хочется немного отдохнуть…» Он аранжировал под ритм танца любые мелодии, даже цыганские, знал, что Саша их любит. Лена сидела возле него, он что-то говорил ей, объяснял, видно, как аккомпанировать. Появился Стасик, тоже присел к роялю. Стали подходить люди из следующей группы. Саша наконец отпустил своих учеников, взглянул на Глеба. – Отвезешь Лену? – Не надо, я доеду сама. – Он тебя отвезет на машине, остановится, где прикажешь, там и высадит. – У вас есть машина? – В этом городе все машины наши, – засмеялся Глеб. – Не пропадай. Где нас с Глебом найти, знаешь. Утром мы дома, вечером – здесь. Постараемся оформить тебя в нашу бригаду. – Я должна подумать. – Думай, но не слишком долго. Глеб вернулся, когда уже следующая группа заканчивала занятия. – Ну, дорогуша, доложу тебе, живет она за нефтеочистительным заводом, темнота, какие-то домишки, вдали бараки, дальше ехать не разрешила. И проводить не разрешила. Я, конечно, настоял: «Не отпущу вас одну». Проводил. Бараки стоят по ниточке, как в лагере. Возле каждого – фонарь, а в самих бараках – темно, рано, наверно, спать ложатся, а может быть, свет выключают в определенное время, черт их знает. В общем, как к баракам подошли, она со мной попрощалась и быстро пошла, но я заметил: вошла во второй барак справа. Историю Лены Саша рассказал Глебу за ужином. Глеб слушал внимательно, хотя ничего необычного в судьбе Лены для нынешнего времени не было, кругом сплошь такие судьбы. – Я решил, она учительница: твердо выговаривает окончания слов. – Долго жила за границей, с тех пор осталось, потом работала переводчицей в каком-то техническом издательстве. – Отец мог бы ее получше устроить. – Нет, отец ее из тех, настоящих! И сама она бы на это не пошла. Я в свое время тоже рассуждал: стране нужны инженеры. Глеб усмехнулся: – Идейные были детки… – Это точно, – рассмеялся Саша, – хотели служить социалистическому отечеству, а оказались ему не нужны. – Такая женщина, – сказал Глеб, – знает три языка, а ее заставили шпалы таскать, рельсы укладывать, костыли забивать. Вот тебе и стихи о прекрасной даме. – Ладно, заказывай еще по сто граммов. – Смотри, – удивился Глеб, – сам предлагаешь. Что случилось? – Есть проблемы. Выпили, закусили. – Понимаешь, какая история, – сказал Саша, – была любовь у меня, в Москве еще. Ну, как сказать? Любовь? Девчонка, семнадцать лет, нравился я ей, хорошая девочка, красивая, умная, с характером. Потом меня посадили, она по тюрьмам ходила, носила передачи, о матери моей заботилась, в ссылку мне писала, я отвечал, мечтал встретиться, Варя ее зовут. Ну вот, а когда вернулся, узнал, что в это время она выходила замуж, правда, быстро развелась. Меня как обухом по голове, и я, конечно, порвал, отрубил. И вот Лена рассказала мне, как было в действительности, и все обернулось совсем иной стороной, долго об этом рассказывать. В общем, я был не прав, отверг ее грубо, несправедливо, она меня ждала, а я ее отбросил. – Любил ты ее? – Любил. – А сейчас? – И сейчас люблю. – А она? Саша пожал плечами: – Не знаю, не виделись пять лет. – Задача… – протянул Глеб. – Девчонка молодая, не будет тебя, конечно, столько лет на печке дожидаться. Но с другой стороны, первая любовь! Это тоже, дорогуша, не забывается. – Позвоню ей, – сказал Саша. – Правильно, – одобрил Глеб. – Вызови ее сюда. Устроим в гостинице в лучшем номере. И разберетесь в своих делах. – Как она сюда поедет? Работает, учится. – Майские праздники на носу, еще пару дней прихватит от отпуска, вот тебе и медовый месяц получится. За это надо выпить, дорогуша! |