Книга Сиротка. Дыхание ветра, страница 27 – Мари-Бернадетт Дюпюи

— Мне теперь совсем не хочется выступать! — сказала Эрмин с горечью. — И карибу больше не хочу, слишком крепкий для меня.

— Я совершенно уверена, что ты вернешься на сцену, — сказала Шарлотта убежденно. — Иначе я, твоя гримерша, останусь без работы.

Появление Лоры положило конец дискуссии. Хозяйка дома с удивлением посмотрела на пустой стакан и на бледное лицо дочери.

— Тебе звонили, дорогая! Телефонистка дала мне номер, по которому можно вызвать Тошана.

— Боже мой! Спасибо! — воскликнула молодая женщина, резко вскочив со стула и бросаясь к кабинету, где стоял телефон.

— Да, у них любовь! — прокомментировала Мирей, смущенная грозным выражением лица хозяйки.

Сложив руки на груди, Шарлотта погрузилась в свои мысли. Она опоздала и не застала Симона, но, вся трепеща от сдерживаемой страсти, на мгновение закрыла глаза. Она считала, что готова к замужеству. Однако молодой человек был готов лишь к братской дружбе. Он часто делал комплименты ее прическе и нарядам, болтал с ней, если представлялся случай, но дальше этого дело не шло. Девушка опасалась только одного: старший сын Маруа мог отказаться от своего целибата ради внезапно вспыхнувшей любви к какой-нибудь прекрасной незнакомке. Суховатый голос Лоры вывел ее из задумчивости:

— Скажи мне, Шарлотта, ты поможешь Эрмин искупать близнецов? Они сегодня просто невозможно до чего расшалились. А ты, Мирей, поторапливайся! Месье проголодался. Он почти ничего не ел на полдник.

С этими словами она вышла из кухни и почти столкнулась в дверях с Эрмин.

— Мама, я не смогла дозвониться до Тошана, попробую чуть позже.

Светло-голубые глаза Лоры потеплели. Она прижала дочь к себе.

— Не волнуйся, скоро ты его увидишь, своего любимого! Господи! И зачем нам все эти потрясения! А ты знаешь, что Ханс Цале тоже пошел в армию? На войне как на войне. Кажется, на севере Европы, особенно в Финляндии, положение очень напряженное.

— Ты с ним встречалась? — шепотом спросила дочь.

— Нет, он мне написал. Очень трогательное письмо, желает мне счастья, очень нежно говорит о тебе. Он следит за твоей карьерой и восхищается тобой.

— Бедный Ганс, — прошептала Эрмин, — не могу представить его в солдатской форме. Это же артист, потрясающий пианист!

Образ музыканта предстал у нее перед глазами. Он сопровождал Эрмин во время ее дебюта в «Château Roberval». Робкий и застенчивый взгляд светлых голубых глаз за стеклами очков. Датчанин по происхождению, он любил свою новую родину — Квебек.

— Я чуть было не вышла за него замуж, — добавила она, — и ты мама, тоже! Надеюсь, Господь будет хранить его. Я так многим ему обязана.

— Главное, ничего не говори отцу, — поторопилась предупредить Лора. — Он такой ревнивый…

«Не говори это, не говори то… Сплошные секреты!» — подумала Эрмин.

Она добавила вслух:

— Все-таки папа способен это понять. Ганс имел основания сообщить тебе о своем отъезде. Есть ситуации, когда ревность необоснованна. Просто какой-то абсурд! Вы квиты, ведь у него самого был роман с Талой.

— Тише, — в гневе прикрикнула на нее мать. — Что на тебя нашло? Говорить об этом здесь, у нас дома! Дорогая моя, не нужно подливать масла в огонь! Я очень счастлива с Жослином и нашим маленьким Луи. Я даже не предполагала, что заслужила такую безмятежную семейную жизнь. Поэтому стараюсь избегать конфликтных ситуаций.

— Вы с папой ошибаетесь! — отрезала выведенная из себя Эрмин. — Откровенность часто вознаграждается. Я тут только что вспоминала, что за последние четыре года никто не спросил меня, почему Тошан перестал бывать в Валь-Жальбере у родителей жены. Можно подумать, что в этом нет ничего необычного. А ведь люди должны были бы удивляться этому.

— Даже речи не может быть, чтобы друзья и соседи узнали о том, что произошло на самом деле, — возмутилась мать.

— А как ты им это все объяснила, мама? Хочу напомнить тебе, что папа является крестным своей незаконной дочери! И надеюсь, что теперь у него будет право видеться с ней, когда ему захочется.

— Замолчи! Я сама это улажу с твоим отцом!

В эту минуту вошел Жослин с газетой в руке, очки на кончике носа.

— Моя обожаемая супруга, моя бесценная дочь! — воскликнул он. — Какие интриги вы тут плетете?

— Мы говорили об ужине, — поторопилась ответить Лора. — Мирей хотела подавать его слишком рано, потому что мы устали. Ну и денек! Уверяю тебя, Эрмин, чтобы организовать этот небольшой праздник в твою честь, от нас потребовалось немало усилий. Самым сложным оказалось транслировать музыку. Мэр с помощью Симона соорудил нечто наподобие громкоговорителя. Но как удачно все получилось!

Молодая женщина пришла в растерянность, видя, как ее родители делают вид, что ничего не происходит. Она представляла себе, как они проводят вечера в этом прекрасном доме, окруженные заботой Мирей, не зная никаких финансовых проблем и к тому же радуясь проделкам сына, появившегося на свет от их возрожденной любви.

«На самом деле, мне не в чем их упрекнуть, — думала она. — Они многое пережили в годы разлуки и дорожат своим счастьем, которое далось им с таким трудом».

Шарлотта поднялась к Мадлен, и оттуда послышались радостные крики. Словно вторя им, раздался резкий телефонный звонок.

— Может быть, это Тошан! — воскликнула Эрмин.

Несколько минут спустя благодаря хитроумию изобретателей телефонной связи ее муж уже шептал ей нежные слова. Эрмин с удивлением заметила, что, слушая любимый голос, прерываемый треском и помехами, она ласково поглаживает аппарат из черного бакелита.

— Моя перламутровая женушка, как мне не терпелось поговорить с тобой! Я в Цитадели, недалеко от театра Капитолий. Встретил здесь одного парня из Альма, мы работали на мельнице в Ривербенде. А еще тут Гамелен, мой соперник в гонке на санях, он в одном со мной полку. Мы радовались как дети, что оказались вместе.

Эрмин только всхлипнула в ответ. Она рыдала, подавленная неизбежной разлукой. Тошан стал солдатом и очень не скоро сможет снова обнять ее.

— Как я по тебе уже соскучилась! — жаловалась она.

— Я тоже скучал, когда ты уезжала выступать на другой конец Канады или в Нью-Йорк, — сказал он. — Я отвлекался, стараясь думать о тебе. Ты должна быть сильной, Эрмин, ради нас, ради наших детей. Как они?

— Очень хорошо. Шалят немного, но просто перевозбудились от переезда. Не волнуйся, я присматриваю за ними. Будь осторожен. Я очень тебя люблю!

— Я тоже, дорогая моя, но должен заканчивать разговор.

Тошан быстро продиктовал ей адрес, куда она могла писать ему, а она второпях нацарапала его на каком-то листке бумаги. Ее пальцы дрожали, а слезы струились по щекам. Громкий щелчок положил конец их диалогу.

«Он даже не спросил о своей матери и о Кионе! — горевала она. — А я не могу рассказать ему о том, что случилось после его отъезда. Он так быстро повесил трубку… Наверное, лучше написать ему письмо. А когда он окажется в Европе, будет еще хуже».