Книга Сны богов и монстров, страница 33 – Лэйни Тейлор

– Что хорошего – бросать горстку солдат в такую страшную бойню?

Исса пожала плечами:

– Мы делаем все, что можем.

– Все? Наши планы разрабатывают не стратеги, а воины.

Исса мгновение помолчала. Они стояли на окраине деревни, на повороте к скальному проходу, по другую сторону от которого начинались жилища, а тропинка шла дальше, к «площади».

– Так что, пусть лучше наши планы строит художница? – мягко спросила Исса.

Кэроу сжала зубы. Она знала, что ей нечего предложить совету. Альтернативу найти не удалось. Она помнила насмешку Лираз: «Почему бы просто не попросить Иаила уйти?» Вот если бы это было возможным… И все ангелы тихо разошлись бы по домам, и никто бы не умер. Конец истории.

Маловато шансов.

– Не знаю, – горько призналась она. – Помнишь рисунок, нам давали задание? Нужно было проиллюстрировать идею войны?

Исса кивнула:

– Отлично помню. Мы обсуждали его, когда ты пришла нас навестить.

Кэроу тогда нарисовала двух монстров, сидящих за столом друг против друга, и перед каждым – гигантская миска, полная… людей. Извиваются крошечные ручки и ножки, малюсенькие личики скорчены в жалкой гримасе. А монстры роются вилками – каждый в чужой миске, – подвывают от нетерпения, засовывая кусок за куском в провалы своих ртов.

– Идея была такая: тот, кто первым опустошит миску другого, выиграет войну. И я нарисовала это еще до того, как вообще узнала про Эрец, про здешнюю войну, про участие в ней Бримстоуна.

– Об этом знала твоя душа, – сказала Исса. – Даже если память спала.

– Может, и так. Я думала о том рисунке весь военный совет. И о нашей роли. Мы мошенничаем с миской. Наполняем ее снова и снова, а монстры все орудуют своими гигантскими вилками, и у них всегда есть еда. Благодаря нам. Мы никогда не проиграем. Но и не выиграем. Это просто смерть, поставленная на поток. Разве не так?

– Было так, – поправила Исса, положив холодную руку на плечо Кэроу. – Доброе сердечко.

Ее лицо сияло лаской и нежностью, как у Мадонны эпохи Возрождения.

– Ты ведь знаешь, что Бримстоун очень на вас надеялся.

На вас. Тебя и Акиву. Кэроу вспомнила, что Бримстоун сказал ей Мадригал, когда она в тюремной камере ждала казни. Век за веком ему оставалось только одно: верить, что его работа поддерживает в народе химер жизнь…

– «… пока мир не изменится», – мягко произнесла Кэроу, повторив те его слова.

– У него не вышло, – сказала Исса, говоря так же мягко. – И у Воителя – тоже. И у Тьяго. А вы справитесь.

– Не имею представления, как этого добиться, – доверчиво призналась она Иссе. – Мы вместе, химеры и серафимы, но все равно врозь. Каждый по-прежнему мечтает уничтожить врага. Возможно, так и будет. Это точно не новый мир.

– Слушай свои инстинкты, добрая девочка.

Кэроу засмеялась, покачиваясь от усталости.

– А что, если мои инстинкты советуют мне идти спать – и проснуться, только когда все уже будет сделано. Без меня? Приведенные в порядок миры, закрытые порталы, каждый на своем месте, Иаил разгромлен… И никакой войны?

Исса только улыбнулась:

– Ты не захочешь все это проспать, дорогая. Наступают особенные времена.

Она мечтательно прикрыла глаза, а потом озорно улыбнулась:

– Или наступят, когда ты придумаешь, как сделать их особенными.

Кэроу легко погладила ее по плечу.

– Вот-вот. Только об этом и мечтаю.

Исса потянулась ее обнять. И как все прежние объятия старшей подруги, это снова наполнило Кэроу силой – силой чужой веры в твои способности. Бримстоун тоже в нее верил.

А Акива?

Кэроу направилась обратно, в сторону «штаб-квартиры воскресителей». Именно там обосновались Мик и Зузана. Сквозь открытую дверь Кэроу видела зеленоватое мерцание факелов. Издалека доносился шум войска и запахи съестного. Земные овощи, кускус, плоские лепешки, последние из костлявых марокканских кур. Пахло хорошо – и не потому, что она проголодалась. Это навело ее на мысль.

Слушать свои инстинкты? А как насчет призывов желудка? Пока еще не план и не решение: просто крошечная идея. Затравка. Маленький шажочек вперед.

– Скажи Мику и Зузане, что я скоро буду, – попросила она Иссу и отправилась искать Волка.

26

Кровь и цветы

Часов в семь утра, больше чем через сутки после того, как Элиза проснулась от собственного вопля, она сдалась и в изнеможении провалилась в сон.

Как обычно, все началось с неба. С неба. На первый взгляд просто голубое пространство в крапинках облаков, ничего особенного, но, погружаясь в эти сновидения, Элиза знала еще кое-что. Не фантастика и не вымысел, по крайней мере, сейчас она в этом не сомневалась. Будто уходишь за границу знакомого и привычного в своем собственном разуме и погружаешься глубже. В место, гораздо более необычное, однако от этого не менее реальное.

И первое, что Элиза знала точно: здешнее небо – особенное. И до него очень, очень далеко. Не как до Таити – дальше. Дальше Китая. Расстояние настолько огромное, что оно опровергало все Элизины познания о Вселенной.

Она смотрела и с ужасом ждала: вот-вот что-то произойдет. И надеялась на обратное.

Надежда оказалась тщетной. Как всегда.

Как и слово «раскаяние», слова «надежда» и «страх» совершенно не подходили для описания накала чувств, сопровождавших ее сновидения. Эмоции настолько кристальные, концентрированные, настолько сминающие мозг, что в реальности они разорвали бы человека на части, вспороли разум и привели к сумасшествию. Даже в сновидении они потрясали: дикое невыносимое давление тревоги и неопределенности. Так божественное начало соотносится с жалким человеческим воплощением в аватаре. Вроде о том, но никакого сравнения.

Посмотри на небо.

Это случится снова?

Что-то зарождается?

Ничего. Ничего.

Ничегоничегоничегоничего…

В горле стояло рыдание. Надежды не осталось, только мольба, одно слово – пожалуйста! – а еще отчаяние, кристально чистое, нескончаемое, до края времен. Хотя край времен, возможно, был уже близок.

Потому что мир сейчас кончится.

В этих сновидениях Элизу раз за разом принуждали смотреть, как это происходит. Впервые кошмар приснился, когда ей было семь лет, и с тех пор – бесчисленное множество раз. Она снова и снова погружалась в пучину ужаса, цепляясь за ускользающую надежду, – и видела, как эта надежда истаивает. И хотя сновидения разворачивались по одному и тому же сценарию, она каждый раз проходила через пик отчаяния, когда надежда вспыхивала последним усилием – и гибла.