Книга Бомба в Эшворд-холле, страница 25 – Энн Перри

На пути они заметили фазанов с ярким оперением, клюющих опавшее зерно на краю поля у кромки леса, и миссис Питт что-то сказала о них. Мисс Мойнихэн ответила односложно.

Солнце уже низко склонилось к закату, и горизонт был багрово-золотистым. На поле, протянувшемся к лесу, удлинились тени, нежно подчеркивая изгибы земли. Усилился ветер, и по небу мчались рваные облака, все сильнее его заволакивая.

Закат стал даже ярче, а в промежутках между облаками небо окрасилось в зеленый цвет, и мысль о горячих булочках в гостиной возле камина начала казаться очень привлекательной.

Грейси трудилась изо всех сил. Она помогала Шарлотте облачиться в серебристое шелковое платье.

– Какое оно красивое, мэм, – искренно восторгалась девушка, и взгляд ее выражал беспредельное восхищение.

Через минуту она прибавила:

– Я узнала кое-что, узнала, зачем все эти люди здесь собрались. Надеюсь, они установят мир и дадут Ирландии свободу. Там ужасть какие несправедливости творятся! И я не очень горжусь, что я англичанка, когда слышу, что они рассказывают.

Девушка в последний раз прикоснулась к прическе Шарлотты и поправила унизанную жемчугом диадему, чтобы та держалась поровнее.

– Не то чтобы я им во всем верила, но если хоть что-то из того, что они сказали, верно, то, значит, в Ирландии есть ужасно жестокие и нехорошие люди, – объявила она.

– Они есть, я полагаю, с обеих сторон, – ответила миссис Питт.

Она осторожно рассматривала свое отражение в зеркале, но мысли ее – по крайней мере, наполовину – были заняты тем, о чем говорила горничная, и Шарлотта взглянула в ее лицо, несколько обострившееся от тревоги и сочувствия.

– Все собравшиеся стараются изо всех сил, чтобы прийти к соглашению, – заверила она свою служанку, – и думаю, что мистер Гревилл – очень искусный дипломат. Он не отступит.

– Да уж лучше бы не поддавался! – Грейси уже перестала притворяться, что очень занята шалью, которую держала в руках. – Там так ужасно поступают со всеми людьми – даже старухами и детьми, не только с мужчинами, которые могут и сдачи дать… Может статься, фении нехорошо делают, но они бы ничего этого делать не стали, если бы мы не полезли в Ирландию, где нам перво-наперво делать было нечего.

– Грейси, не будем говорить о том, что там было в самом начале, – сухо ответила Шарлотта. – Если так рассуждать, то тогда и в Англию нам незачем было приходить. А кому было надо? Норманнам, викингам, датчанам? Или, может быть, римлянам? И, между прочим, шотландцы тоже пришли из Ирландии.

– Нет, мэм, шотландцы – это те, кто в Шотландии живет, – поправила ее Грейси.

Шарлотта покачала головой:

– Да, я знаю, что сейчас они живут в Шотландии, однако перед ними там жили пикты. Но из Ирландии пришли шотландцы и выгнали пиктов с родной земли.

– А куда же эти пикты подевались?

– Не знаю. Думаю, что их, наверное, всех поубивали.

– Ну, если шотландцы пришли из Ирландии и стали править в Шотландии, то кто же в Ирландии остался – одни ирландцы? И почему они не уживаются друг с другом, как мы здесь?

– Потому что часть шотландцев опять вернулась в Ирландию, но к тому времени они уже стали протестантами, а остальные были католиками. И все они очень изменились за это время.

– Ну, значит, шотландцам не надо было возвращаться назад, в Ирландию.

– Да, наверное, не стоило бы, но теперь уже слишком поздно. И вперед можно двинуться только с того места, на котором мы сейчас стоим.

Грейси довольно долго думала над этим, прежде чем согласилась со своей госпожой, которая уже собиралась выйти.

Шарлотта встретилась с Томасом у подножия лестницы и даже удивилась, какое удовольствие она почувствовала, встретив его восхищенный взгляд. От радости у нее вспыхнули щеки. Муж предложил ей руку, а она приняла ее и вплыла вместе с ним в гостиную.

За обедом все опять чувствовали себя не в своей тарелке, но все же не так, как прежде. Теперь, когда гостей стало больше за счет Пирса и Джастины, появилась возможность поговорить о чем-то еще, кроме собственных интересов или ничего не значащих пустяков.

Раньше за столом сидело слишком мало людей, чтобы трения между некоторыми из них были незаметны, и для хозяйки это был просто кошмар. Во-первых, рассаживая гостей, надо было соблюдать преимущества в социальном положении, так как, отдав предпочтение кому-то одному, можно было случайно оскорбить сразу нескольких. Если первенство не было продиктовано титулом или официальным положением, то следовало принимать во внимание возраст. И тем не менее нельзя же сажать Фергала рядом с Лорканом Макгинли или напротив него! Да и рядом с Айоной посадить его тоже невозможно в силу обстоятельств, которые мучительно ясны для одних и совершенно непонятны для других. Наконец, совершенно очевидно, что нельзя было также посадить рядом с братом Кезию. Она все еще кипела от негодования и в любую минуту могла взорваться.

Спасал положение Карсон О’Дэй. Он, по-видимому, был способен – и согласен – вести любезные разговоры с любым из присутствующих. К тому же у него имелось в запасе большое разнообразие безобидных тем – от кованых рисунков на грузинском серебре до извержения Везувия.

Падрэг Дойл рассказал забавную историю об ирландском лудильщике и приходском священнике, и все дружно рассмеялись, за исключением Кезии, но он не обратил на это внимания.

Пирс и Джастина слушали только друг друга.

Юдора выглядела немного печальной, словно от понимания, что утратила нечто, считавшееся своим, а у Эйнсли вид был скучающий. Время от времени в его глазах мелькало тревожное выражение, иногда казалось, что ему трудно глотать, а иногда у него вздрагивали руки. Министр порой не слышал обращенных к нему слов, как будто мысль его бродила где-то еще, и ему приходилось просить повторить сказанное. Да, это, наверное, настоящая пытка – быть ответственным за подобное совещание! Ярмо борьбы с невозможным сокрушало людей и посильнее его.

Если Гревилл чего-то опасался, у него были на это свои основания. Угроза безопасности все еще существовала, и это прекрасно понимали и он, и Питт.

Никто не заговаривал о разводе, в котором были замешаны Парнелл и Кэти О’Ши. Если что-то и сообщалось в газетах, никто об этом не упоминал.

Все собравшиеся уже наполовину справились с холодными закусками – лопатка ягненка, шпигованное мясо в кляре и холодная маринованная оленина с огурцами и луком, – когда за столом разгорелась ссора. Начала ее Кезия. Весь вечер она старалась подавлять свой гнев и довольно вежливо переговаривалась то с одним, то с другим соседом по столу, а присутствия Айоны просто-напросто не замечала. Но в конце концов ее гнев взял верх, причем был он направлен исключительно на брата.

Фергал сделал довольно небрежное замечание о протестантском кодексе морали.

– В нем очень много субъективного, – сказал Мойнихэн Джастине и немного наклонился вперед над столом. – Он больше опирается на индивидуальное чувство ответственности, на прямое общение человека и Бога, не прибегая к посредничеству священника, который, в конце концов, смертен, как и все остальные, и так же не чужд человеческих слабостей.