Онлайн книга «Меч Предназначения»
|
Геральт, заинтригованный, потянул кобылу за угол. Не успел он установить источник воплей, как к ним присоединился глубокий липко-стеклянный звон. «Вишневое варенье, – подумал ведьмак. – Такой звук издает банка вишневого варенья, если запустить ее с большой высоты и с большой силой». Это-то он знал отлично. Йеннифэр, когда они жили вместе, доводилось во гневе кидать в него банками варенья. Которые она получала от клиентов. Потому что сама-то Йеннифэр понятия не имела о том, как варить варенье, а магия в этом отношении не всегда давала положительные результаты. За углом, перед узким, покрашенным в розовое домиком, собралась солидная кучка ротозеев. На маленьком, весь в цветах, балкончике, под наклонным навесом стояла молодая светловолосая женщина в ночной сорочке. Выгнув пухленькое и кругленькое плечико, выглядывающее из-под оборок, она с размаху запустила вниз обитый по краям цветочный горшок. Худощавый мужчина в сливового цвета шапочке с белым пером отскочил, словно ошпаренный, горшок шмякнулся о землю прямо у его ног и разлетелся на куски. – Ну Веспуля! Ну Веспуленька! Ну радость моя! – крикнул мужчина в шапочке с пером. – Не верь сплетням! Я хранил тебе верность, провалиться мне на этом самом месте, если вру! – Прохвост! Чертово семя! Бродяга! – взвизгнула пухленькая блондинка и скрылась в глубине дома. Видать, в поисках очередных снарядов. – Эй, Лютик! – окликнул мужчину ведьмак, влача на поле боя упирающуюся и фыркающую кобылу. – Как жизнь? Что происходит? – Жизнь? Нормально, – осклабившись, проговорил трубадур, – как всегда. Привет, Геральт! Каким ветром занесло? А, черт, осторожней! Оловянный бокал свистнул в воздухе и с грохотом отскочил от брусчатки. Лютик поднял его, осмотрел и кинул в канаву. – Забирай свои шмотки! – крикнула блондинка, призывно играя оборками на пухленьких грудках. – И прочь с глаз моих! Чтоб ноги твоей больше тут не было, стихоплет! – Это не мое, – удивился Лютик, поднимая с земли мужские брюки с гачами разного цвета. – В жизни у меня не было таких штанов. – Убирайся! Видеть тебя не желаю! Ты… ты… Знаете, какой он в постели? Никудышный! Никудышный, слышишь! Слышите, люди? Очередной горшок просвистел в воздухе, зафурчал торчащим из него сухим стеблем. Лютик едва увернулся. Вслед за горшком полетел медный котел никак не меньше чем в два с половиной галлона. Толпа зевак, держась за пределами обстрела, тряслась от хохота. Самые большие остряки хлопали в ладоши, кричали «бис» и убеждали блондинку действовать активнее. – Слушай, а у нее в доме нет катапульты? – забеспокоился ведьмак. – Не исключено, – сказал поэт, задрав голову к балкону. – У нее дома жуткий склад рухляди. Штаны видел? – А может, лучше уйти? Вернешься, когда утихомирится. – Еще чего? – скривился Лютик. – Возвращаться в дом, из которого в тебя бросают оскорбления и медные котлы. Сей непороч… виноват, непрочный союз я в одностороннем порядке объявляю разорванным. Подождем только, пусть выкинет… О мать моя, нет! Веспуля! Моя лютня! Он бросился к дому, протянув руки, споткнулся, упал, схватил инструмент в последний момент, уже над самой брусчаткой. Лютня проговорила стонуще и певуче. – Уф-ф, – вздохнул бард, поднимаясь с земли. – Порядок. Отличная штука, Геральт, теперь можно идти. Там, правда, еще остался плащ с куньим воротником, но ничего не попишешь, пусть мне будет хуже. Плащ, насколько я ее знаю, она не выкинет. – Ах ты, лживое дерьмо! – разоралась блондинка и сплюнула с балкона, разбрызгивая слюну. – Ах ты, бродяга! Ах ты, фанфарон хриплый! – Что это она тебя так, а? Проштрафился в чем? – Да нет, все нормально, – пожал плечами трубадур. – Она требует моногамии, мать ее так-то, а сама кидает в людей чужими портками. Слышал, как она меня обзывала? О боги, мне тоже известны такие, которые приятнее отказывают, чем она дает, но я же не кричу об этом на улицах. Пошли отсюда. – Куда? – А как думаешь? В Храм Вечного Огня, что ли? Пошли, завалимся в «Наконечник Пики». Надо успокоить нервы. Ведьмак, не протестуя, повел кобылу за Лютиком, бодро нырнувшим в узкий проулок. Трубадур на ходу подкрутил колки лютни. Потренькал на струнах, взял глубокий вибрирующий аккорд. Уж осень зиму ветром кличет, Слова теряют смысл и звук, И бриллианты слез с ресничек Дождинками спадают вдруг… Он замолчал, весело помахал рукой двум девчонкам, проходившим мимо с корзинками, полными овощей. Девчонки захихикали. – Что привело тебя в Новиград, Геральт? – Закупки. Упряжь, немного снаряжения. И новая куртка. – Ведьмак одернул шуршащую, пахнущую новизной кожу. – Как тебе нравится моя новая одежка, Лютик? – Отстаешь от моды, – поморщился бард, стряхивая куриное перо со своего блестящего василькового кафтана с рукавами пуфом и воротником зубчиками. – Ах как я рад, что мы встретились. Здесь, в Новиграде, столице мира, центре и колыбели культуры. Здесь просвещенный человек может вздохнуть полной грудью. – А не перейти ли нам дышать полной грудью на улочку подальше? – предложил Геральт, глядя на оборванца, который, присев на корточки и выкатив глаза, справлял большую нужду в проулке. – Очень уж язвительным стал твой вечный сарказм. – Лютик снова поморщился. – Говорю тебе: Новиград – пуп мира. Почти тридцать тысяч жителей, не считая гостей столицы, представляешь? Каменные дома, мощеные улицы, морской порт, склады, четыре водяные мельницы, бойни, лесопилки, крупное башмачное производство и вдобавок все вообразимые цехи и ремесла. Монетный двор, восемь банков и девятнадцать ломбардов. Дворец и кордегардия – аж дух захватывает. И развлечения: эшафот, шибеница с опускающейся платформой, тридцать пять трактиров, театр, зверинец, базар и двенадцать борделей. И храмы, не помню уж сколько. Много. Ну а женщины, Геральт! Умытые, чистенькие и ароматные, бархат и шелк, корсеты и ленточки… Ах, Геральт! Стихи так и просятся на уста: Где ты живешь, белым-бело от снега. Покрыты льдом и речки, и поля. В твоих очах печаль, призыв и нега, Но… зимним сном охвачена земля. – Новая баллада? – Ага. Назову ее «Зима». Только она еще не готова, никак не могу окончить. Из-за Веспули меня так и трясет, и рифмы не держатся в голове. Да, Геральт, совсем забыл, как там Йеннифэр? |