Онлайн книга «Горькая радость»
— Что вы будете пить? — спросил Росон, проведя Эдду в библиотеку, которая, судя по всему, была его любимым местом обитания. — Учитывая ненавязчивое присутствие прислуги, я бы рискнула попросить чашку крепкого кофе, но меня устроит и чай, черный как деготь, как любит выражаться Чарлз Бердам, — сказала Эдда, усаживаясь в кресло, обитое желтым бархатом. — Как хорошо, что оно не кожаное. Кожа липнет к голой спине. — Для дома кожаная мебель вообще не годится, даже если там живет мужчина. Кофе сейчас подадут. Росон неспешно и с удовольствием рассматривал Эдду. Какая утонченная элегантность! Безупречная фигура, изумительная кожа, красивые черты лица, руки, ради которых можно жизнь отдать: изящные и как будто говорящие, несмотря на коротко обрезанные ногти. Глаза говорят о недюжинном уме, увлеченности, жажде деятельности, которой вечно ставятся препоны. И какие глаза! В обрамлении длинных густых ресниц, белые, как у волчицы, обескураживающие и немного зловещие. За кофе они вели непринужденный светский разговор. — Никогда не пила такого прекрасного кофе, — сказала Эдда, когда чашки были убраны. — Ваш заказ был не слишком обременительным, — улыбнулся Росон. — Я и сам люблю хороший кофе. Наступило молчание, такое приятное и неформальное, что у Эдды возникло ощущение, что они с Росоном знакомы уже сто лет. Она поняла, почему ретировался Чарли. В его представлении этот свежеиспеченный рыцарь был всего лишь фанатичным консерватором, плюющим на интересы трудящихся. Скорее всего, в нем говорила зависть к этому высокому аристократу с правильными австралийскими корнями. Сверхконсерватизм, без сомнения, предполагает изрядную долю фанатизма, но Эдда была уверена, что сэр Росон не относится к этой категории людей. На такого сложного человека вряд ли стоит навешивать ярлыки. Затем последовал оживленный разговор на самые разные темы, исключая политику. Коснулись даже философских вопросов и проблем пола. Росон почувствовал, как не хватает ему дружбы с женщиной, которой он мог бы всецело доверять. Похоже, в Эдде он нашел такого друга — она была прямой, откровенной и всегда говорила то, что думала. — Что заставило вас жениться? — спросила она наконец. — Замешательство и давление семьи, — ответил Росон, и в глазах его промелькнуло беспокойство. Он плотно сжал губы и, казалось, замкнулся в себе. — Расскажите поподробнее, — решительно потребовала Эдда. Виновато улыбнувшись, Росон стал продолжать: — Я уже в юности подозревал, что со мной что-то не так. Анну я знал с детства — мы были соседями. Она постоянно была рядом. Учась в школе, мы каждый день общались и вместе поступали в университет. Я занимался юриспруденцией, она — историей искусств, потом окончила секретарские курсы. После университета мы стали работать в одной юридической компании — я в качестве адвоката, она секретарем у босса. А потом она сама предложила мне пожениться, потому что устала ждать, когда это сделаю я. Наши семьи были в восторге. И только я чувствовал себя мухой в компоте! Но я понимал, что сохранить свою тайну я могу, только женившись. Поэтому мы заключили брак. Нам было по двадцать три года. — Разумеется, это стало катастрофой. — Ужасной! Я не мог жить с ней как с женой, и чтобы как-то это объяснить, придумал, что испытываю к ней только братские чувства. Это длилось два года. Потом она встретила другого, и я дал ей развод. — Как жаль, что так получилось! — Не переживайте. Я сумел скрыть свою тайну даже от Анны. — У вас есть любовник? — Нет, Эдда, — грустно улыбнулся Росон. — Не могу поверить, что вы прибегаете к услугам наемных партнеров. — Наемные партнеры… Точнее было бы назвать их проститутками. Вы когда-нибудь заглядывали в глаза подобным юношам? Они пустые, как у мертвецов. От них хочется поскорее убежать… Нет, это не для меня. Я обычно уезжаю на месяц за границу, зимой или летом. — Надеюсь, в вашей жизни найдется место и для верного друга. Его синие глаза заблестели. — А вы согласны работать в Мельбурне и стать мне лучшим другом? — В настоящее время мне неизвестен закон, который запрещал бы мне становиться чьим-то лучшим другом. Росон рассмеялся: — Лучший друг не должен мыслить как юрист. Он взял ее руки в свои, и ей показалось, что во взгляде его зажглось что-то похожее на любовь. — Тридцать лет я был одинок, сестра Латимер, и наконец нашел друга, которому могу поведать все свои тайны. Я параноидально боялся тесной дружбы, и вдруг, как ни странно, этот страх пропал. — Завтра же начну посылать запросы в местные больницы, — едва сдерживая слезы, сказала Эдда. — Не торопитесь! — резко бросил он. — У меня достаточно влияния, чтобы отложить любое ваше назначение, ну, скажем, недельки на две-три. Эдда в недоумении нахмурилась: — Да, в Мельбурне вы заметная фигура. — Тогда уделите мне две недели вашего времени начиная с понедельника. Уверяю вас, когда они истекут, вас уже будет ждать место в больнице. — Ну что ж, считайте, что время пошло. Росон сжал руки Эдды и, отпустив их, стукнул кулаками по коленям. — Отлично! Всего я вам пока не раскрою, но кое-что объясню, чтобы вы могли распоряжаться своим временем. Этажом ниже у меня гостевая квартира. Она гораздо меньше, чем эта, но для временного проживания вполне сойдет. Завтра днем вы в нее переедете и с понедельника начнете действовать по моему плану. Ваше заточение закончится ровно через две недели, в воскресенье вечером. — Черт побери! — не сумела удержаться Эдда. — Две недели загадочной работы на сэра Росона Шиллера! Интересно, что же вы мне предложите? — Со временем узнаете, — усмехнулся Росон. — Скажу только, что меня посетило вдохновение. Сегодня мы с вами говорили о кораблях, медицине, больницах, судах, музыке, книгах, туфлях, сургуче и еще бог знает о чем, и из всего этого сумбура вдруг родилась поистине блестящая идея. Я не считаю, что Бог сотворил людей равными, иначе откуда вокруг столько идиотов? Но я свято верю, что умных женщин на свете отнюдь не меньше, чем умных мужчин. — А что я скажу Чарлзу Бердаму? Сэр Росон пожал плечами: — Да что хотите. Он ведь знает, что вы ищете работу в Мельбурне? — Вообще-то нет. Я приехала сюда на семинар, и эта идея возникла только здесь, после разговоров за чашкой чая. Ладно, скажу ему что-нибудь обнадеживающее. — Обнадеживающее? В каком смысле? — Дам ему надежду, что его нелюбимая и неудобная свояченица осядет в Мельбурне в четырехстах милях от Корунды. Так ему будет легче оторвать жену от сестер. — Понимаю. Муж-собственник? |