Онлайн книга «Диета против пистолета»
|
В широко распахнутую стеклянную дверь магазинчика вошла чуть полноватая, но вполне ухоженная женщина средних лет, с хорошо уложенными светлыми волосами, одетая в отвратительно дорогое платье от «Валентино» и туфли от «Альберто Челлини». С точки зрения юных продавщиц, само существование этой особы было вопиющей несправедливостью. Они считали всех женщин старше тридцати глубокими старухами и в глубине души придерживались мнения, что в таком возрасте следует специальным законом запретить надевать дорогую и красивую одежду. Правда, с другой стороны, продавщицы получали процент от выручки магазина и были, казалось бы, заинтересованы в покупателях… Блондинка в платье от «Валентино» обошла бутик и задумчиво проговорила, как бы ни к кому не обращаясь: – Приличного шелкового топа пятидесятого размера у вас, конечно, нет? – Все вывешено, – равнодушно проворчала блондинка, снова углубившись в свой журнал. – Такие размеры только в «Трех толстяках», – прошипела брюнетка, докрасив последний ноготь и любуясь своей работой. – Ах вот как! – закипая, проговорила покупательница и хотела еще что-то добавить, но в это мгновение перед входом в бутик остановилась яркая худощавая брюнетка в элегантном темно-красном костюме, с шапкой густых, черных как смоль волос. Чуть позади брюнетки в позе смиренного послушания маячил стройный широкоплечий парень в черном, не по сезону, хорошо сшитом костюме, то ли шофер, то ли телохранитель, то ли то и другое в одном флаконе. В руках он держал с десяток ярких фирменных пакетов с покупками. При виде этого парня продавщицы встрепенулись. – Ленка, какая удача! – воскликнула брюнетка и ворвалась в бутик, как отряд легкой кавалерии на улицы мирного городка. При этом, как свойственно атакующим кавалеристам, она не обращала внимания на окружающих и едва не своротила стойку с платьями. – Поосторожнее! – подала голос одна из продавщиц. В то же мгновение из служебного помещения вылетела директриса. На лице ее расцветала подобострастная улыбка. – Софья Борисовна! – запела она, бросаясь навстречу смуглой посетительнице. – Для нас это такая честь! – Здравствуй, Алена, – довольно холодно ответила та и кивнула на продавщиц. – Кого ты держишь? Это же просто ужас! С таким персоналом в наши дни долго не просуществуешь! – С персоналом такие проблемы, – горестно согласилась директриса. – Гони в шею! – безапелляционно заявила посетительница. – Только пусть сначала нам с подругой организуют кофе… – Мне – чай, – требовательно проговорила блондинка в платье от «Валентино», – китайский зеленый жасминовый. Директриса сделала знак бровями, и испуганные продавщицы помчались выполнять поручение. Подруги уселись в мягкие кожаные кресла. Шофер или телохранитель смуглой брюнетки молча застыл в дверях. – Я могу вам чем-то помочь? – заискивающим тоном обратилась к посетительнице директриса. – Можешь, – ответила та. – Дай нам спокойно поговорить! Директриса залилась краской и спешно ретировалась в свой кабинет. Оттуда она сделала знак своим подчиненным, чтобы они, обслужив гостей, тоже покинули торговый зал. Наконец, кофе и чай были сервированы на низком стеклянном столике, и персонал бутика бесшумно испарился. Софья Борисовна Бломберг поднесла к губам маленькую чашечку и проговорила: – Ленка, ты где, зараза, пропадаешь? Я тебе звонила раз сто, тебя никогда нет дома! – Ну а что же мне – пропадать от скуки? Сидеть в четырех стенах и лить слезы, если мой неугомонный муженек опять свинтил налево? – Вот именно об этом я с тобой и хотела поговорить! Ты уверена, что он действительно загулял? – Ну, Соня, ты же его знаешь! – проговорила блондинка звенящим от плохо скрытых эмоций голосом. – Седина в бороду, бес в ребро! Он ведь как юный пионер – всегда готов! – Ну, мне кажется, ты торопишься с выводами! Может быть, с человеком что-то случилось, может быть, у него неприятности, а ты, как всякая женщина, думаешь только об одном! – А о чем еще я должна думать, если он отправился на вечеринку и не вернулся? Что его отправили со срочной дипломатической миссией в Гонолулу? Сонька, почему вообще тебя это интересует? Это наше семейное дело, и никого больше оно не касается! Больше всего меня мучает мысль, что он снова вернулся к этой рыжей мегере, Карине! Так и будет теперь болтаться между нами, как цветок в проруби! Нет, обратно я его не приму! – Говорю тебе, – Софья Борисовна повысила голос. – Говорю тебе, что дело тут нечисто! Лучше припомни, не было ли у него в последнее время каких-то неприятностей? Он тебе ни на что не жаловался? – Ну, ты же его знаешь! – повторила Лена. – Он прирожденный оптимист! Жаловаться – это слово не из его репертуара! – Может быть, по работе у него что-нибудь приключилось? Может, кто-нибудь на него наезжал? Какие-нибудь денежные вопросы? – Соня, да ты же не хуже меня знаешь – он дома, и вообще вне работы, деловые вопросы не обсуждал! Если я его о чем-то таком спрашивала, он только отшучивался, мол, женщина, знай свое место, поддерживай огонь в домашнем очаге, так что я и спрашивать перестала! – Ну, может, случайно какой-нибудь разговор слышала? Может, с кем-то он ссорился? – Ссорился он только с Кариной. Она пару раз ему звонила, злая как мегера, выясняла отношения… – Ну вот, а ты боишься, что он мог к ней вернуться! Я же помню, он от нее ушел со страшным скандалом… ругал ее на чем свет стоит… Нет, к ней он ни за что близко не подойдет! – Ну, не к ней, значит, к другой какой-нибудь вертихвостке… Мне от этого нисколько не легче! Неожиданно Лена усмехнулась: – А ты знаешь, из-за чего он с Кариной так разругался? – Нет. – Софья Борисовна придвинулась ближе, боясь пропустить хоть слово. Подоплека чужих взаимоотношений, причины скандалов и разрывов других людей невероятно интересовали ее и за неимением собственной личной жизни занимали все свободное время. Лена поудобнее устроилась в кресле, допила чай и начала: – У Илькиной матери были фамильные серьги. Очень хорошие, с огромными изумрудами, достались ей от прабабки, а той – от ее матери. В общем, старинные и очень дорогие… – Я их как-то видела, – кивнула Софья, – действительно классная вещь, уж поверь мне, я в этом немножко разбираюсь… – Ну вот, если ты их видела, тем более меня поймешь. В общем, Илькина мать перед смертью взяла с него слово, что он эти серьги отдаст только собственной дочери, если она у него родится, а если дочерей у него не будет, то передаст какой-то их троюродной племяннице. Страшная такая баба, нос как клюв у вороны, волосы как проволока… Взглянув на Соню, Лена прикусила язык, но та не обратила на ее последние слова внимания и увлеченно слушала продолжение рассказа. |