Книга Любовница авторитета, страница 31 – Владимир Колычев

Максим подошел к двери, приложился к ней ухом. Тишина, не слышно голосов. Дверь открывалась внутрь, это хорошо.

Одинцов осторожно взялся за ручку, попробовал открыть дверь – заперто. Но замок хлипкий, выбить его будет несложно. Даже ногой бить необязательно, достаточно телом на скорости навалиться.

И все-таки он ударил ногой. Дверь с треском открылась, ударив по пустому ведру, которое с грохотом покатилось по полу. Бартеньев рванул на штурм, едва не сбив с ног Максима.

Он первый ворвался в светелку с пистолетом на вытянутых руках.

– Полиция! Уголовный розыск! – От его голоса зазвенело в перепонках, как от выстрела.

На разложенном диване лежал Карцев, а с ним женщина, которая успела скрыть свою наготу еще до того, как ее увидел Максим. Бартеньев своим командным голосом спугнул развратника, и тот соскочил с постели, утаскивая за собой простынь. Женщина осталась в чем мать родила. Ничего не скажешь, джентльмен.

Женщина не растерялась, влезла под вторую простынь, закуталась в нее. На лице у нее растерянность, в глазах смятения, но страха не было. И стыда Максим не заметил. А когда она увидела его, на лице показалась кокетливая улыбка.

Добродушные василькового цвета глаза, светлые волосы в стиле «каре», черты лица мягкие, выразительные, но не совсем правильные. Нос излишне широкий, губы тонкие. И фигура у нее не очень. Большая вялая грудь, толстые складки на животе… Но все-таки в ней была очаровательная изюминка. Однажды Максим видел, как смотрел на нее Лукомор.

Он знал эту женщину. Когда-то Дарья Семенова работала у Лукомора секретаршей. Потом поднялась по службе, стала его советником и поверенной в коммерческих делах. Торговым центром заведовала. Во всяком случае, была такая информация.

– Дарья… Э-э? – Он кое-что слышал об этой женщине, но ее отчества не знал.

Имя знал, фамилию, а отчество – нет. Но вообще она еще молодая, чтобы по батюшке звать. Что-то около тридцати, хотя выглядела она старше своих лет. И кожа у нее в тонусе, без единой морщинки, подбородок подтянутый, и полнота совсем не критическая. Ядреная такая полнота, тугая, упругая, сама она как наливное яблоко. Но глаза слишком умные для женщины тридцати лет, в них была видна мудрость хорошо пожившего человека. Но и старыми ее глаза не назовешь – слишком уж много жизненного задора в них. И отношения к сексу точно не стыдливое, как этот бывает у совсем взрослых. Известное дело, чем слабей либидо, тем сильнее мораль…

– Алексеевна. – Она удивленно повела бровью.

Не думала она, что какой-то опер мог знать ее по имени.

Карцев стоял в углу комнаты, закрываясь простыней. Бледный, как трепонема, дрожащий, как тварь.

– И что мы здесь делаем?

– Занимаемся… личным делом, – без всякого смущения улыбнулась она.

И даже сделала движение, как будто собиралась подняться с дивана, сбрасывая с себя при этом покрывало.

Максим помнил, как смотрел на эту женщину Лукомор, но таким же страстным взглядом она одарила тогда и его самого, когда проходила мимо. Он-то сделал вид, что ничего не заметил… Она и сейчас смотрела на него с плохо скрытым вожделением озабоченной женщины.

– А что вы здесь делаете? – взбунтовался вдруг Леша.

Одинцов давно уже заметил в нем это свойство – в случае опасности он вжимал голову в свой черепаший панцирь, а когда обстановка разряжалась – вытаскивал ее оттуда с громом и молнией. С фальшивым громом и картонной молнией…

– Почему вы все время меня преследуете?

– Где у тебя погреб? – спросил Максим.

– Погреб?! – обомлел Карцев.

– Я, кажется, задал вопрос.

– Здесь погреб! – Донесся из-за спины голос Бартеньева.

Максим задом переступил межкомнатный порог и оказался на кухне, которую когда-то целиком занимала русская печь. Раньше здесь должно было быть тесно, а сейчас простор – было где разместить старенький кухонный гарнитур. Карцев действительно сделал в доме ремонт. Печь убрал, стены выровнял, обклеив их обоями, а полы не перестелил – просто покрасил. И крышку люка не обновил.

Бартеньев поднял крышку люка за кованое кольцо, заглянул внутрь.

– Да здесь свет есть!

Он спустился по лестнице вниз, щелкнул выключателем.

Одинцов замер в ожидании результата. Не зря Карцев провел в погреб свет. Для Любы старался. Наверняка и кровать там есть, посуда, а может, и цепь.

Максим имел представление о том, кто такая госпожа Семенова. Во-первых, директор первого в городе торгового центра «Бочаров». Во-вторых, доверенное лицо самого Лукомора. Может, она и не первый человек в структуре Лукомора, но и не последний. И людей для похищения Любы она могла организовать. И для убийства Батыгина тоже… Вопрос только в том, зачем ей это нужно?

Одним глазом Одинцов смотрел на погреб, а другим – следил за Карцевым. За Семеновой он наблюдал переферийным зрением и не стал заострять внимания, когда она поднялась с дивана. Неприлично это, разглядывать голую женщину, даже если она этого хочет. А она, казалось, совсем не прочь была соблазнить его. Ему совсем не обязательно было смотреть на Дарью, чтобы чувствовать ее настроение.

Она спокойно надела пиджак на голое тело, влезла в юбку. Собрала свое белье, сунула его в сумочку, достала оттуда пачку сигарет, опустилась в кресло, закурила. И Карцев оделся, следуя ее примеру. Но так и остался в углу, с опаской глядя на Максима.

Бартеньев обследовал погреб, поднялся, закрыл крышку.

– Нет там ничего.

– А что там должно быть? – глядя на Максима, спросила Семенова.

Она должна была рвать и метать, но ее, казалось, забавляла вся эта ситуация. А ведь она могла поднять волну – с ее-то связями. Но вряд ли она хочет доводить дело до скандала. Ни к чему ей огласка.

– Давно вы здесь… занимаетесь? – Одинцов пропустил ее вопрос мимо ушей.

– Это что, допрос?

– В какой-то степени.

– Вы что, из полиции нравов?

– Максим, ты знаешь эту женщину? – начальственным тоном спросил Бартеньев.

– Знаю. Правая рука господина Лукомора, – глянув на Карцева, ответил Одинцов.

Скорее всего, он преувеличивал, зато как эффектно прозвучали его слова. У Леши со страха перехватило дыхание. Да и Бартеньев обомлел.

Максим удивленно посмотрел на Карцева. Неужели этот живчик не знал, с кем тут барахтается? Вряд ли это так.

– Ну, скорее, левая… – с гордостью за себя, но без угрозы во взгляде улыбнулась женщина.

– Левая рука растет от сердца, – с намеком посмотрел на нее Максим.

– Это вы о чем, капитан?

– Лукомор к вам неровно дышит, – наугад сказал Максим.

– Вы неплохо информированы.