Книга Мышеловка, страница 13 – Сайра Шах

— Это место известно как «перевал тринадцати ветров». Иногда они налетают с одной стороны, иногда — с другой. Очень трудно предугадать. Местные говорят, что когда они дуют в определенном направлении, то, ударяясь о скалы, заводят свою музыку, только сама я этого никогда не слышала.

Лизи поворачивается лицом к ветру и, разведя руки в стороны, подается ему навстречу.

— Вы слышите это? Чувствуете эти тонкие возвышенные вибрации? Здесь они особенно сильны.

Тобиас добродушно смеется и копирует ее действия. Ветер достаточно силен, чтобы он мог наклониться далеко вперед, ему навстречу. Они с Лизи начинают хихикать, соревнуясь, кто наклонится сильнее. В ее зеленых глазах вспыхивает дикий огонек, и черные волосы сзади развеваются на ветру.

Выдра. Вот кого она мне напоминает на самом деле. Физическая сила в гибких озорных формах. Лизи еще раз извивается, чтобы удержать равновесие, и все же падает. Тобиас победил. Он явно этим доволен.

— Возможно, я действительно почувствовал, что вы имели в виду под тонкими вибрациями, — говорит он.

— Итак, вы собираетесь покупать этот участок? Просят недорого.

— Да, кстати, почему так дешево? — спрашиваю я.

Лизи пожимает плечами:

— Propriétaire[9] много лет посвятил тому, чтобы поднять это место. Сейчас он постарел и начал терять надежду, а нуждается в деньгах, чтобы отойти от дел. Пора кому-то помоложе заняться этим. Может быть, это будете вы?

— Ну, — говорю я, — нам еще нужно все обсудить, но лично я не уверена, что оно нам подходит.

Лизи выглядит довольной.

— Его смотрело уже множество семейных пар, и все они говорили одно и то же. Слишком большое, слишком жутковатое. Но однажды сюда приедет мужчина. Он будет один. Он влюбится в этот дом. А потом женится на мне.

Какая она забавная! Я искоса поглядываю на Тобиаса, но он почему-то отводит глаза. Я проглатываю свое изумление и глубоко вдыхаю аромат лаванды и чабреца. Это похоже на последний мой свободный вдох.

— Анна, ты только посмотри, по-настоящему посмотри на этот вид! — умоляющим голосом говорит Тобиас.

Вид и вправду очень живописный. Во все стороны от нас разбегаются фиолетовые холмы. Слева вытянулись в ряд укрытые снегом Пиренеи, такие далекие, что кажется, будто они плывут по горизонту, а их мягкие очертания сливаются с облаками. Справа вдали поблескивает Средиземное море.

Мы могли бы отказаться от ребенка. Мы могли бы уйти от всего этого и погрузиться в нашу прежнюю жизнь. Через несколько лет я могла бы стать шеф-поваром в лондонском ресторане. Тобиас мог бы писать музыку для рекламы. У нас была бы комфортная жизнь. Страдания не могут вечно быть такими сильными. И от Фрейи в итоге останется только тупая боль…

Но здесь забрезжил другой путь: дом во Франции, физически и умственно неполноценный ребенок, которого нужно воспитывать, и будущее, ускользающее в дымке неопределенности, как контуры этих гор, что расплываются на фоне неба.

***

— Я хотела переехать в Прованс. — Даже для меня самой мой голос звучит раздраженно.

— Но Прованс — это очень дорого, — возражает Тобиас. — В Провансе мы могли бы позволить себе купить только кладовку для метел. А здесь все такое большое — громадный потенциал, и это действительно очень дешево.

Мы снова сидим во взятой напрокат машине, которая катится по шоссе в сторону Экс-ан-Прованса — в сторону той Франции, которую я знаю: Франции лазурного моря, красивых людей и благородных оливковых рощ.

В Лондоне мне казалось, что заехать во время этой поездки еще и к Рене будет очень удачной идеей. Но сейчас мне просто безумно хочется быть с моим маленьким ребенком. Этот день я могу пережить только потому, что знаю: завтра вечером я смогу ее увидеть.

— В чем дело? — спрашивает Тобиас. — Нервничаешь по поводу того, что снова встретишься с Рене?

— Ну да, немного, — отвечаю я. Так мне кажется проще.

— Это естественно. Ты и так уже немало наездилась. — Возникает еще одна пауза. — Собственно говоря, а он не предлагал тебе работу преподавателя у себя? — забрасывает удочку Тобиас.

— И не предложит, если мы купим дом в трех часах езды от него.

Тобиас выглядит обиженным.

— Я только хотел сказать, что ты могла бы рассмотреть другие варианты. Ты строишь многие планы, основываясь на том, чего может и не произойти…

— Это точно произойдет. Рене мне как родной. О’кей, три года он безжалостно оскорблял меня на учебной кухне, но при этом он всегда заботился обо мне. Николя, может быть, и успешный, но он — просто машина, его жизнь без работы абсолютно пуста. Рене нашел свой путь, стал шеф-поваром мирового класса и совершенно сложившимся человеком. Он как-то устроит меня.

***

Приезд в институт Лекомта для меня словно возвращение в прошлое. Я чувствую себя дрожащей семнадцатилетней девчонкой, впервые поднимающейся по безукоризненно чистым каменным ступеням к внушительной входной двери.

Сегодня мне не нужно звонить. Дверь распахивается, и за ней стоит Рене, который ждет меня. Он постарел с момента последней нашей с ним встречи, на большей части головы заметна лысина. Кожа стала бледнее, и когда он трижды целует меня, дышит он с легким присвистом.

— А где Фрейя? — спрашивает он.

— Все еще в больнице. Понимаешь, как я писала тебе по электронной почте…

— Да, врачи всего еще не знают. — На мгновение он оказывается в замешательстве. Я не привыкла к тому, что сам Рене не знает, что сказать. — Поцелуй меня еще разок, Анна. Как приятно снова видеть тебя!

— Рене, ты снова поправился, — строго заявляю я. — Ты придерживаешься своей диеты? Ты же знаешь, что говорят эти доктора, даже если они действительно всего не знают.

— Мой отец умер от сердечной недостаточности, как и мой дед. Зачем же мне нарушать семейную традицию? Важно то, как ты жил до этого. — Он хочет поцеловать Тобиаса, но передумывает и жмет ему руку, продуманно и тщательно пародируя английскую манеру. — Входите, у меня на обед есть кое-что особенное. Но сначала я покажу вам вашу комнату.

Когда мы идем по коридору, он говорит:

— Анна, ты сейчас выглядишь точно так же, как в тот первый день, когда мы с тобой познакомились.

— Рене, как ты можешь так беззастенчиво врать? Когда мы познакомились, мне было семнадцать.

— Это верно. — Он оборачивается к Тобиасу. — Вообразите, эта английская школьница написала мне письмо, требуя предоставить ей стипендию в моем институте. И тогда я подумал, что нужно на нее посмотреть.

Чуть позже, когда мы уже сидим за столом и едим легендарный буйабес[10] Рене, он начинает читать настоящую лекцию, в основном ради Тобиаса. Я все это уже слышала раньше, на учебной кухне.