Книга Дар дождя, страница 84 – Тан Тван Энг

Перед встречей я спрашивал Эндо-сана, зачем ему понадобился переводчик, и он ответил:

– Я хочу слышать их ответы дважды. Ты удивишься, сколько всего они скажут, если будут думать, что я их не понимаю.

Ответ был убедительным и имел под собой основания. Но я начинал понимать, что моим главным предназначением было служить рупором японской пропаганды.

– Генерал Ямасита планировал передать ваши предприятия в полное управление представителей военного командования. Однако, по моему мнению, солдаты несильны в коммерции. Я предложил ему просто назначить советников и позволить вам помочь нам вести дела в ваших компаниях.

Судя по всему, Генри Кросс говорил за всех:

– Это совершенно неприемлемо. Какие полномочия будут у ваших советников?

– Все полномочия. Ваше присутствие необходимо только для того, чтобы обеспечить эффективность в работе.

– А если мы откажемся?

– Тогда ваше дальнейшее присутствие будет необязательно и мы устроим так, чтобы вас интернировали в трудовые лагеря. Условия в них могут оказаться не такими приятными, как те, которыми вы продолжаете пользоваться.

И все пошло гладко.

– Ты блестяще справился, – сказал Эндо-сан после совещания.

Среди тяжелой английской мебели он казался не в своей тарелке, и у меня появилось неуютное ощущение, что я вижу его во сне: олицетворение всего японского, он откинулся на спинку кожаного «честерфильда» за массивной плитой дубового стола.

– Я знаю, как трудно тебе приходится. По крайней мере, эти люди видят в сотрудничестве смысл.

Мне захотелось сказать, что это не сотрудничество, а принуждение, но это означало бы указать на очевидное. Увидев удрученную улыбку Эндо-сана, я промолчал.

– Твоя семья будет в безопасности, – сказал он, протирая глаза.

– Это все, чего я хочу.

– Все устроится… в конце концов. – Он смотрел на меня в упор. – Надеюсь, ты не собьешься с пути.

Японская армия продвигалась на юг до города Джохор-Бару, там войска пересекли дамбу через Джохорский пролив и вошли в Сингапур. Пятнадцатого февраля сорок второго года по губернаторскому радио передали о его официальной капитуляции, и генерал Артур Персиваль предстал перед генералом Ямаситой Томоюки, командующим японскими войсками в Малайе [77] .

Фотография сдачи Сингапура, сделанная на фабрике Форда, где подписывалось соглашение, обошла газеты всего мира. Мы снова стояли по стойке «смирно» под японский гимн. Началась японская оккупация.

– Как и обещал генерал Ямасита, – объявил Хироси с гордостью в голосе, – Сингапур был преподнесен Божественному Императору в качестве подарка на день рождения!

Эндо-сан как-то рассказывал, что в детстве Хирохито проводил лето на морской вилле, принадлежавшей семье Эндо-сана, где бродил по отмелям, высматривая экземпляры для коллекции, так как уже тогда увлекался изучением морских организмов. Мне оставалось только гадать, в какого человека вырос маленький император, раз на день рождения ему хотелось порабощения чужих земель.

Я давно не слышал известий от тети Мэй и начал беспокоиться, думая, что она уехала из своего дома на Бангкок-лейн. Пока я ехал на велосипеде в город по дорогам, запруженным японскими войсками, меня несколько раз останавливали на блокпостах. Удостоверение, выданное Эндо-саном, избавляло от неприятностей, и мне не приходилось кланяться так же низко, как остальным. Отъезжая от очередного блокпоста, я услышал, как мужчину, забывшего поклониться солдату, ударили прикладом винтовки. Я заставил себя жать на педали, не обращая внимания на резкие окрики японцев. «Он научится, – думал я. – Он научится. Мы все научимся».

Я постучал в дверь тети Мэй. Окна и деревянные жалюзи снаружи были закрыты. Все было так не похоже на прежние времена, когда жизнь на улице била ключом. Исчезли даже осторожные кошки.

– Тетя Мэй! Это я! – прокричал я в дверную щель.

У меня появилось чувство, что улица была не так пуста, как казалось, и что из соседних домов на меня уставились любопытные взгляды. Я постучал еще раз.

Дверь открылась, и меня впустили внутрь. В тени коридора я увидел распухшее и бледное лицо. Меня затрясло от гнева.

– Солдаты?

Тетя медленно кивнула, мешал синяк на лице. Я усадил ее и осмотрел.

– Как ты себя чувствуешь? Тебе нужны лекарства?

– Нет-нет. Со мной все в порядке, – сказала она сдавленным из-за распухшего лица голосом.

– Как это случилось?

– Я не проявила должного уважения к японскому солдату.

– Тебе хватает еды?

– Хватает.

– Ты должна переехать к нам. Я помогу тебе собраться.

Она покачала головой:

– Со мной правда все в порядке. Я не могу поехать с тобой. У меня еще остались определенные обязательства.

– Тебе пора перестать беспокоиться за учеников; уверен, у них хватит ума на какое-то время спрятаться.

Она отказалась от моего предложения, а я бросил настаивать.

– Как дела у деда? Ты от него что-нибудь слышала?

– У него все в порядке. Японцы не причинили ему вреда. Он не выходит из дома.

– Хорошо. Я узнаю, можно ли будет получить пропуск и съездить к нему.

Она бросила на меня проницательный взгляд.

– Мне говорили, ты работаешь на японцев.

– Мне показалось, что это хорошая возможность спасти нашу семью. Разве не этому учил дед, что семья – это все?

– Будь осторожен. Многие с тобой не согласятся.

– Ты считаешь, что мне или нам всем что-то угрожает?

Она не ответила.

– Скажи тем людям, что я пошел к японцам еще и для того, чтобы предотвратить излишнее кровопролитие.

– Сказать я могу, но это только слова.

– Значит, теперь ты откажешься от моей помощи?

– Думаю, будет лучше, если ты пока не будешь сюда приходить. Соседи. Они напуганы и будут болтать.

Я встал со стула, чувствуя, что отказ тети Мэй от дома отнял у меня часть силы.

– Понимаю. Не надо меня провожать. – Я взял ее за руку. – Можешь считать, что я поступаю неправильно, но я обещал деду позаботиться о тебе и тебя не брошу.

Как я ни пытался, мне не удалось напасть на след Эдварда и Питера Макаллистера. Они растворились в массе европейцев, отправленных в трудовые лагеря. Изабель, уже спустившаяся с Горы, была сама не своя от беспокойства. Отец переживал за Эдварда и почти перестал есть. Со смерти Уильяма он очень похудел.