Онлайн книга «Точка Боркманна»
|
Мюнстер оглядел сидящих вокруг стола… Кропке, Мосер и Баусен. Ван Вейтерен и он сам. Ассистент Банг, видимо, проспал, или же полицмейстер решил не лишать его выходного – вполне логичная мера, если подумать. Ван Вейтерен взял слово: – Если вы не возражаете, я хотел бы провести первый допрос лично, вместе с интендентом Мюнстером. На лице Кропке отразилась тень неудовольствия, но полицмейстер молча кивнул и пошел за магнитофоном. 38 Вид у Эугена Подворского был весьма недовольный. Когда Кропке и Мосер привели его в кабинет для допросов, изборожденное морщинами лицо пылало от негодования. Чтобы проиллюстрировать свое мнение о происходящем, он постучал огромными кулачищами о стол. – Немедленно снимите с меня эту хрень, черт бы вас всех побрал! – прорычал он. Ван Вейтерен кивнул. Кропке расстегнул наручники и вместе с Мосером покинул помещение. – Пожалуйста, садитесь, – сказал Ван Вейтерен. – Меня зовут комиссар Ван Вейтерен. – Да мне плевать, как тебя зовут, – зло проговорил Подворский и сел. – Какого черта вы устроили весь этот цирк? – Я намерен допросить вас по поводу убийства Хайнца Эггерса, Эрнста Симмеля и Мориса Рюме. – Какого черта? – изумился Подворский. – По второму разу? Ван Вейтерен сделал знак Мюнстеру включить магнитофон. Мюнстер нажал на кнопку, и комиссар проговорил все формальные фразы. Подворский отвечал в основном фырканьем или руганью, однако после того, как ему предложили закурить, начал выказывать – во всяком случае, по мнению Мюнстера – какую-то готовность к сотрудничеству. – Хорошо, – сказал он. – Только давайте быстрее, чтобы поскорее покончить с этим. У меня там полтонны рыбы лежит и гниет. – Что вы делали в пятницу вечером? – начал Ван Вейтерен. – В пятницу? – переспросил Подворский. – А с какой стати ты спрашиваешь меня, что я делал в пятницу? С тех пор как шлепнули последнего, прошло ведь порядочно времени… – Если ты будешь отвечать на вопросы, вместо того чтобы повторять их, дело пойдет куда быстрее, – сказал Ван Вейтерен. – Мне показалось, ты спешишь. Подворский открыл было рот, но потом закрыл его. – Хм… стало быть… – проговорил он и задумался. Ван Вейтерен сидел с непроницаемым лицом. – Вечером в пятницу – ничего особенного, – наконец решился Подворский. – Ходил к Саулинену договориться о лодке. Он дал мне ключи и все такое. Затем поехал домой. Пожалуйста, следующий вопрос. – Что ты делал в ту ночь, когда убили Симмеля? – Это я уже рассказывал полицейскому в юбке. Я был дома и спал. Это мое обычное занятие по ночам. – Кто-нибудь может это подтвердить? – спросил Мюнстер. – Мои кошки, – сказал Подворский. – А когда умер Рюме? – продолжал комиссар. – Когда это было? – В ночь с восьмого на девятое. – Черт его знает. То же самое, скорее всего. – Ты знал Хайнца Эггерса? – Нет. – Есть алиби на время убийств Эггерса? – Я был в Чадоу. Хватит спрашивать меня о том, о чем я уже говорил в прошлый раз! – Хорошо, – проговорил Ван Вейтерен. – Что ты делал в Арлахе в марте восемьдесят третьего года? – Что? – Что слышал. – В Арлахе в восемьдесят третьем? – Ну хватит придуриваться, – фыркнул Ван Вейтерен. – Ты ведь, черт возьми, неделю провалялся в больнице. – Ах, вот что, – пробурчал Подворский. – Вспомнили ту долбаную историю? Какое она имеет отношение ко всему этому? – Кто здесь задает вопросы – ты или мы? Подворский застонал: – Черт бы тебя побрал с твоими вопросами! – Тогда придется сделать перерыв, – сказал Ван Вентерей. Он отодвинул стул и поднялся. – Я слыхал, что в некоторых странах едят тухлую рыбу. В Швеции, если я не ошибаюсь… – Дьявол! – прорычал Подворский. – Подожди… Арлах… Ладно, я могу рассказать, если уж тебе так приспичило это знать. Сядь! Ван Вейтерен сел. Подворский закурил новую сигарету и почесал затылок. – Ну? – проговорил Ван Вейтерен. – Каков срок давности за незаконный оборот опьяняющих средств? – спросил Подворский. – С тобой все будет в порядке. – Точно? Ван Вейтерен кивнул. – Не верю полицейским, – буркнул Подворский. – Выруби эту штуку! Комиссар кивнул, и Мюнстер отключил магнитофон. Подворский хрипло засмеялся: – Ну, слушайте. Ко мне в руки попала партия водки, которую надо было пустить в оборот… – Попала? – переспросил Ван Вейтерен. – Назовем это так, – сказал Подворский. – Сколько? – Много. Ван Вейтерен кивнул. – А у меня был друг, датчанин, у которого в Арлахе имелся покупатель… долбаный медик… как выяснилось, он и не собирался платить по уговору… – Как его звали? – вставил Мюнстер. – Звали? Черт его знает. Не помню. Как-то на Б. Кажется, что-то на Бле.. – Блэве? – предложил Ван Вейтерен. – Да, похоже на то… заумный пижон, решивший сделать легкие бабки, продавая водку своим расфуфыренным дружкам. Мы обо всем договорились, поставка товара состоялась, все готово, оставалось одно – оплата. – И?.. – произнес Ван Вейтерен. – Именно этот вопрос нам и предстояло решить в том кабаке… и тут этот маленький говнюк и его приятель вообразили себе, что они смогут меня надуть! Как это называется, господин комиссар, а? – О какой сумме шла речь? – спросил Мюнстер. – О порядочной, – ответил Подворский. – Мы уже успели пропустить не по одной рюмке. И тут я, само собой, вышел из себя. Жалею только… – О чем? – спросил Ван Вейтерен. – Что я не дождался датчанина, прежде чем перейти от слов к делу, – сказал Подворский, и тут с ним случился жестокий приступ кашля. Он отвернулся и скорчился, зажав рукой рот. Приступ затянулся на полминуты. Мюнстер взглянул на комиссара, пытаясь понять, о чем тот думает, но, как всегда, ему это не удалось. Самому Мюнстеру рассказ Подворского показался убедительным – во всяком случае, не складывалось впечатления, что он сочиняет на ходу. Хотя никогда нельзя быть на все сто процентов уверенным. Ему уже доводилось ошибаться… – Как звали его приятеля? – спросил Ван Вейтерен, когда Подворский перестал кашлять. |