Книга Шкура неубитого мужа, страница 77 – Анна Михалева

Его напарник, резко вскинув руку в сторону Егора, выстрелил.

Маша невольно вскрикнула и зажмурилась.

Егор взвыл и рухнул на диван, схватившись за раздробленное колено.

— Хватит шутки шутить! — рявкнул стрелявший. — Давай кулон, а то я тут всех положу!

Александр, со стоическим спокойствием перенесший выстрел, пожал плечами и обратился к товарищам Егора:

— Простите, но тут я бессилен. — Он повернулся к парню с пистолетом:

— Значит, вы требуете кулон. Я правильно вас понял?

Ответить ему не успели. Квартира вдруг наполнилась таким шумом, словно с верхнего этажа в небольшую прихожую сошел селевой поток. Ломая все на своем пути, а именно: снеся вешалку и светильник, мирно висевший на стене вопреки всем безобразиям, в комнату ворвался красный от возбуждения Серж Бобров. Александр усмехнулся, отметив про себя, что в его облике явно не хватает знамени с начертанным на нем знаменитым «Excelsior!», а то он являл бы собой «юношу с пылающим смелостью взором».

Серж шумно выдохнул и, бешено вращая глазами, прогудел:

— Что тут происходит?!

Парень в черном молниеносно наставил на него дуло пистолета.

— Убери свою пукалку к едрене фене! — рявкнул на него меценат и громко взвыл:

— Маша, где ты?!

— Я здесь, — пискнула она, не сводя глаз с пистолета.

Сердце ее бешено колотилась. Серж ведь не был свидетелем того, как этот стрелок только что раздробил колено Егору. Поэтому он может на него орать, думая, что все ему сойдет с рук. А вот парень в черном, судя по всему, так не думал. Пистолет он не убрал, как раз наоборот — очень даже походило на то, что он сейчас снова начнет палить по коленям. Или, чего хуже, по головам.

— Господи! — Бобров встревоженно глянул на нее. — Ты в порядке?

— В относительном.

— А почему ты на полу сидишь? — Он порывисто рухнул рядом и зачем-то стал ощупывать ее ногу, повторяя:

— Ты в порядке? В порядке?

— Эй! Что ты за хрен такой? — четко и без всяких эмоций обратился к нему парень с пистолетом. Видимо, терпение его стремительно иссякало.

— Это я у тебя спросить хочу, — ворчливо огрызнулся меценат, продолжая мять колено своей подопечной. — Что за фигню вы тут устроили?

— Пока не началась бессмысленная пальба, позвольте я все объясню, — подал голос Александр.

— Только не это! — Подельник Егора, устойчиво сохраняющий на лице цвет штукатурки, закатил глаза. — Кто ж ему слово-то дал! Изверги!

— Спор идет о кулоне, вернее, о праве им обладать.

Кулон все еще у меня.

— Да? — Бобров посмотрел на него в искреннем восхищении. — Я так и думал, что ты его найдешь. Уж больно ты пытливый. Эх, скаут ты хренов!

— Вот те ребята — от господина Бессмертного, — продолжил сэр Доудсен, пропустив его замечание мимо ушей. — Вот эти, с оружием, — от господина Климова…

— Моих приплюсуй, — предложил меценат. — В подъезде человек десять будет. И еще я ментов вызвал.

— Пошла каша, — недовольно проскрипел Егор.

— Так что все, милые, банкет окончен. Кто не хочет провести остаток дней на Колыме или сыграть в ящик, пошли вон. — Бобров встал и с упрямством, присущим разве что быку на корриде, глянул на парня, все еще целящегося ему в живот. — Я сказал — вон.

— Я тебе щас башку разнесу, — огрызнулся тот.

— Во сне, мальчик.

Но «мальчик», что называется, закусил удила. Осуждать его за это было бы по меньшей мере бестактно. В конце концов, где это видано, чтобы порядочного человека с пистолетом оскорблял какой-то пухлый безоружный господин. Да как еще оскорблял, с особым цинизмом, можно сказать. Бандит побледнел и, вскинув руку, вознамерился нажать на курок. В этот момент воздух снова рассекла трость Александра. После глухого удара пистолет со свистом пронесся под потолком, пробил окно и полетел прочь, навстречу земле.

— Вам бы действительно лучше уйти по-хорошему, — проникновенно обратился к нему потомок аристократического рода. — И передайте мою благодарность господину Климову.

Судя по всему, удар несколько отрезвил бывшего союзника, повыбив из него никчемную скаредность. Баюкая больную руку, он поплелся к выходу, бормоча на ходу невнятные проклятия. Напарник поспешил следом.

— Этих пропустите. Пускай валят ко всем чертям! — крикнул в сторону прихожей Бобров и снова с отеческой нежностью глянул на Машу:

— И как тебя угораздило ввязаться во все это?

— Я думаю, об этом стоит поговорить несколько позже, — опять обозначил свое присутствие сэр Доудсен. — Уже довольно поздно. Сожалею о разбитом окне. — Он поклонился немало удивленному предыдущими сценами художнику. — Вам бы нужно поспешить в больницу. Он кивнул Егору.

Серж помог Маше подняться.

— Я не хочу, чтобы ты тут ночевал. — Она подала руку Коле:

— Поедем ко мне.

— Как?! — Глаза мецената вмиг превратились в узенькие блестящие щелочки. — А как же твой ненаглядный кавалер? — Он глянул на сгорбленного, бледного от боли Егора. — Его тебе совсем не жаль?

— Сэр Доудсен, кажется, предложил перенести все объяснения на завтра, — недовольно напомнила она. — Я с ним полностью согласна.

— А я нет! — взревел Бобров.

— Возьмите, это вас немного развеселит. — Александр протянул ему кулон.

Меценат осторожно принял его, повертел на ладони и сунул в карман куртки, буркнув:

— Ну вас! Что за секреты, в самом деле!

— Нет тут никаких секретов, — резко ответила Маша. — Не могу я допустить, чтобы мой друг оставался в квартире с разбитым окном. К тому же он столько сегодня пережил, и все по моей вине.

Она неожиданно осеклась, посмотрела в сторону Егора, потом стремительно подошла к нему:

— Ты убил Аську? Отвечай!

— Какую, к черту, Аську… — простонал тот. — Не видишь, у меня колена нет!

— Сейчас второго не будет! Ты убил?!

Александр тихо подошел сзади, взял ее за плечи и произнес:

— Мария, не настаивайте. Ему действительно невыносимо больно. Он не убивал Анастасию.

— Откуда вам знать! — Она мотнула головой, не отводя гневного взгляда от бывшего любовника. — Этот на все способен.

— На многое, скажем так, — мягко согласился с ней сэр Доудсен. — Но Анастасию он не убивал.

— А кто? Кто убил? И кто убил Ирму Бонд? — Неожиданно она повернула голову в сторону Боброва и спросила таким тоном, словно знала ответ:

— Кто убил Ирму Бонд?!

Тот потупился, покраснел и, резко развернувшись, пошел к выходу, деловито покрикивая: