Онлайн книга «Место для битвы»
|
– Машег – мой друг, а Элда – вовсе не моя женщина! – запротестовал Серега. – Халли ее тебе поручил, сам же сказал! – возразил Устах.– По закону она твоя была. А ты отдал. Это, брат, истинно княжья повадка. Помнишь, как мы с тобой в лесу встретились? Как ты с Гораздом дрался, а потом я тебе бороду брил? – Помню, конечно! – Помнишь, как ты спросил: а голову? – А ты сказал: «Пока так походишь!» Голову, мол, вожди бреют,– засмеялся Духарев. – Верно,– кивнул Устах.– А теперь говорю: пора тебе голову брить. – Только не сейчас, ладно? Теперь засмеялся Устах: – Голову тебе пусть Свенельд бреет! Я для того статью не вышел. Машег и Элда, держась за руки, возникли из темноты, присели к костру. Так же держась за руки. – Слышь, хузарин, что главное для вождя? – спросил Устах. – Доблесть! – ни на секунду не задумавшись, ответил Машег. – А ты, Элда, что скажешь? Нурманка поглядела на Машега, словно спрашивала разрешения. Хузарин ей улыбнулся. Глаза у них были почти одинаковые – синие. Только у Элды немного светлей. – Храбрость, слава – это для воина важно,– очень серьезно ответила нурманка.– А для вождя главное – удача. У отца моего дальний родич есть, Грим Лысый, сын Кведульва. Он – великий воин. Сильней его, говорят, только сын его, Эгиль. Но поссорился Грим с конунгом Харальдом Прекрасноволосым, которого раньше Косматым звали. И покинул дом свой Грим и бежал в Исландию. Потому что, хоть и не уступает Грим конунгу храбростью, а силой даже и превосходит, но удача Харальда больше. И опять поглядела на Машега: хорошо ли сказала? Хузарин кивнул: хорошо. И Элда вспыхнула улыбкой. – Все это правильно,– сказал Духарев.– Однако спать пора. Чья первая стража будет? – А вот сейчас жребий потянем и узнаем,– ответил Устах, обрывая травинки. Сереге выпала последняя стража, перед рассветом. Уснул мгновенно, несмотря на лягушачий концерт. Снилось опять прошлое. Где он тоже спал, но проснулся один, в незнакомой квартире. За окном уныло тиликала сигнализация. Сон ушел. Серега, не настоящий, из сна, встал с постели, зажег сигаретку, подошел к окну… услышал за спиной мягкие шаги, начал оборачиваться и упал… Вокруг опять была теплая южная ночь. Лягушки умолкли, слышно было, как плещет в реке рыба… И еще мягкие шаги! Серегу будто бросило вверх, меч сам прыгнул в руку. – В-ви-и-и-и! – пронзительно, как заяц, заверещал враг. И захлебнулся кровью. И тут же появились еще… Серега завертелся волчком, сбил петлю, достал еще одного… Услышал, как Машег кричит: «Прыгай, прыгай!» Кинулся на звук, споткнулся обо что-то, покатился по траве, вскочил, увидел, как птицей метнулась с кручи светлая фигурка, услышал чей-то вопль, тонкий свист Машеговой сабли, звук прорубаемой плоти, еще один вопль. Впереди возник враг. Серега ударил – и в лицо ему полетел светлый ком. Серега отмахнулся, но ком оказался тряпкой, накрывшей руку с мечом. И тут же на шею упал аркан. Серега успел перехватить крученый из конского волоса канатик, но из-под ног рванулась земля, и Духарев полетел на спину, прямо на подброшенную сеть. Кто-то кинулся сверху, и Серега принял его на меч. Хлынула кровь. Рукоять вывернулась из руки. Серега потянулся к засапожнику, забыв, что босой, жесткие пальцы вцепились в Серегину правую руку. С левой не ударить, левая – держала аркан: отпустишь – задушит. Ноги спутаны сетью. Серега все же извернулся, достал коленом. Чужие пальцы соскользнули с окровавленной руки… Черный молот ударил из темноты в лоб – и Серега вырубился. Очнулся с ноющей головой и вкусом рвоты во рту. Конечно, спутанный по рукам и ногам. Поблизости горел костерок. У костерка, на корточках, сидел Албатан. Лицо его было замотано черной от крови тряпкой, но глаза так и сияли от удовольствия. Хан сделал знак, Серегу грубо ухватили за волосы, усадили. Было больно, зато Духарев теперь видел больше. Например, он увидел запеленутого, как мумия, Машега и спутанного арканом Устаха с заплывшим глазом и лицом, залитым кровью из разбитого виска. «Связан, значит, жив»,– утешил себя Духарев, огляделся в поисках Элды, не обнаружил нурманки, вспомнил метнувшуюся с обрыва фигурку и обрадовался. Ушла Элда! Глаза хана злобно прищурились: варяг улыбается! Албатан сделал знак: к Сереге подскочил степняк, разорвал на нем рубашку, ударил по губам. Хан недовольно заворчал, взял короткую пику, сунул в огонь. Покопался за пазухой, извлек золотую монету, показал Духареву, сделал вопросительный жест. – Не понимаю,– нагло заявил Серега.– Ты словами скажи! Албатан зашипел. Один из степняков схватил Серегу за ухо. – Золото! Где? – выкрикнул он по-славянски. Воняло от него, как от старого козла. – Иди заправь своей кобыле! – посоветовал ему Духарев. Печенег выхватил нож, намереваясь отмахнуть Сереге ухо, но хан снова зашипел, и его воин с большой неохотой спрятал нож. Второй степняк отпустил Серегины волосы. Пленников на время оставили в покое. Печенеги отошли подальше, переговаривались по-своему. Наконечник пики постепенно заливался красным. Было довольно легко догадаться о его предназначении. – Ты как, Машег? – негромко спросил Духарев. – «Пока неплохо»,– падая, сказала мышка, которую нечаянно выронил ястреб. Машег тихо засмеялся. – Ловко они нас взяли,– сказал он.– Устах проворонил. – Я, может, тоже проворонил бы, – отозвался Духарев.– Расслабились мы. Полянские земли. До Орели рукой подать. Леса! Что теперь делать будем, Машег? – Что делать? Умирать. Медленно. – Про золото будем молчать? – А какая разница? Скажем – не скажем, все равно мучить будут. Так лучше уж их без поживы оставить. А то, может, и Элда моя подмогу приведет. Надейся, Серегей! Бог тебя любит. – Слыхал я историю,– произнес Духарев.– Про иудея вроде тебя. Раз он со скалы упал, да успел за край зацепиться. Висит, держится из последних сил. Молится: «Помоги, Господи! Жил я праведно, заповеди соблюдал, молился вовремя, жертвовал щедро! Помоги, Господи!» И слышит Голос: «Ладно, коли ты такой праведный, помогу, не бойся. Отпускай руки!» – Выходит, он спасся, этот праведный,– совершенно серьезно заявил Машег.– Раз сумел об этом рассказать. Духарев, изумленный хузарской трактовкой анекдота, даже не нашелся, что ответить. А пика все калилась. Наконечник – точно такой же, каким варяги жгли печенега в Тагане. |