Книга Место под солнцем, страница 67 – Лиза Марклунд

– Жалко, что я тебя разочаровала, – улыбнулась Анника. – Думаю, что адвокат воспользовался неверными слухами.

– У вас нет с собой пива или еще чего-нибудь? Они не сильно придираются с обыском.

Карита села в изножье кровати.

Энергосберегающая лампа висела под потолком, и на лицо парня падали глубокие тени. Анника отвела взгляд и осмотрела камеру. Кроме койки, сидеть здесь было не на чем. В вентиляционное отверстие над дверью тянуло легким сквозняком. В камере было холодно, но холод этот был не таким, как в коридоре. Анника осталась стоять спиной к двери. Время, казалось, остановилось.

– Тебя зовут Юхан? – спросила она.

– Хокке, – ответил Хокке Зарко Мартинес и снова сел на койку в темный угол. – Но ты ведь не будешь писать, как меня зовут, да? Я не хочу, чтобы меня фотографировали для газеты. У меня в Швеции остались мама и сестра, знаешь об этом?

Анника внимательно пригляделась к этому человеку. Она знала, что ему почти двадцать шесть лет, но выглядел он значительно моложе. В его облике было что-то наивное, даже трогательное и, пожалуй, туповатое.

– Как ты хочешь, чтобы я назвала тебя в статье? – спросила она. – Ты должен выбрать себе имя.

Он насторожился.

– Любое имя?

Анника кивнула.

– Стальные яйца! – воскликнул он и визгливо расхохотался.

Анника внутренне вздохнула, ожидая, когда закончится этот истерический припадок.

– Может быть, подойдет Андреас?

Он перестал ржать и изобразил рвотный рефлекс.

– Нет, это имечко мне не катит.

Он принялся размышлять. Время шло.

– Я могу назвать тебя Бобби.

– Бобби не шведское имя, а английское. – Он с достоинством выпрямил спину. – Какого дьявола! Ты же сказала, что я сам должен выбрать.

– Шведское имя.

Он откинулся спиной к стене и сложил руки на груди.

– Фредрик, – сказал он наконец.

– Хорошо, пусть будет Фредрик, – согласилась Анника, недоумевая, почему Фредрик катит лучше Андреаса.

Хокке Зарко Мартинес опустил рукава рубашки и подобрал колени к подбородку.

– Ты знаешь, сколько я уже здесь просидел? Я рассказал, что должен был сопровождать груз в Стокгольм, чтобы суд начался поскорее, но они меня надули, сволочи. Я сказал, что хочу, чтобы меня перевели в Швецию, но теперь меня перевезут в провинциальную тюрьму в Альаурине-дель-Торре. Я знаю одного парня, он просидел там в ожидании суда три года. Ты должна помочь мне выбраться отсюда!

– Об этом ты должен поговорить со своим адвокатом, – посоветовала Анника. – Я не могу влиять на испанское правосудие. Я хочу взять у тебя интервью о том, как ты оказался здесь, для этого и пришла сюда.

– Мне нужны гарантии, – гнул свое парень.

– Какие гарантии?

– Что я буду отбывать срок в Швеции.

Анника покачала головой:

– Я не могу дать тебе таких гарантий. Единственное, что могу для тебя сделать, – это написать о тебе в газете, создать общественное мнение…

Он слушал Аннику, потом взмахнул руками.

– Да! – сказал он. – Это хорошо – создать общественное мнение, чтобы меня отсюда забрали. Здесь невозможо сидеть.

Анника облегченно вздохнула и села на край койки. Оставалось еще пятьдесят пять минут.

– Мы начнем с самого начала? – сказала она.

Она задала ему множество вопросов о его детстве, о том, как и в каких условиях он рос. Условия жизни его были не намного хуже, чем у многих. Третий этаж бетонной коробки в Шерхольмене, разведенные родители. В этом пригороде до сих пор жили старший брат, младшая сестра, мать и тетя. Он с удовольствием рассказал о школьных годах и о юношеской шайке, в которую входил. Они болтались по центру и по мелочи воровали в магазинах. Украденное продавали на блошином рынке в подвале шерхольменского торгового центра. Этот рынок работал по субботним вечерам. Брат, который был старше его на десять лет, занялся торговлей наркотиками уже в гимназии и сделал своего младшего братишку наркокурьером. Это была удачная карьера, но два месяца назад удача изменила Мартинесу.

– Я начал заниматься этим делом, еще когда не подлежал уголовной ответственности, – признался Хокке Мартинес. – Это было супер как клево. Меня не могли судить, даже если попадусь, но я всегда выходил сухим из воды.

– Как это получалось? Чем ты промышлял?

– Больше всего коксом. Это железная вещь, она всегда шла на ура.

Он произнес это с невероятно довольным видом.

– Но ведь во время поездок ты не ходил в школу?

Он недоуменно пожал плечами:

– Ну и что? Братец звонил в школу и говорил, что я заболел. Они и правда думали, что я очень хилый и болезненный.

Он довольно улыбнулся.

– Что говорила твоя мама? Что ты говорил ей?

Хокке Мартинес поморщился, в его взгляде появилось беспокойство.

– Я жил у папаши, а когда меня не было, он думал, что я у мамаши. Они друг с другом никогда не разговаривали.

Аннике стало не по себе. Она явственно представила своих собственных детей сидящими в камере без окон в какой-то чужой стране и так же объясняющими свое положение: я здесь потому, что мои родители не общались.

Она сменила тему, заметив, что голос ее стал хриплым.

– Как это происходило? Как ты встречался со своими шефами?

Он пожал плечами:

– Сначала этим занимался братец. Потом у меня появились контакты.

– Люди, которых ты знал, знакомые знакомых, или ты встречался с ними в бюро по трудоустройству?

Он широко улыбнулся, оценив шутку.

– Нет, никакого бюро по трудоустройству не было. Это были мои приятели. Все кого-то знали.

– Ты сам употребляешь наркотики?

– Нечасто. Почти нет, я больше люблю пиво.

Анника страшно жалела, что у нее нет с собой ручки и блокнота. От напряжения и стремления все запомнить болела голова.

– Ты всегда сопровождал грузы из Испании в Швецию?

– Не только. Я еще ездил в Голландию и Германию. Там рынок лучше.

– Ты помнишь свою первую поездку?

Он рассмеялся:

– Конечно, помню. С самого начала это было очень легко. Я поехал поездом, получил товар, положил его в спортивную сумку. В первый раз с лепешками было хуже. Трудно, когда чего-то не умеешь.

Анника недоуменно моргнула.

– Лепешками?

Парень наклонил голову и усмехнулся. В другой ситуации Анника сказала бы, что улыбка была просто очаровательной.