Онлайн книга «Я исповедуюсь»
|
– Немного меньше. – Я заметил, что в ответе просквозила нота раздражения. Ее звали Даниэла. И она сказала, что ее мама… она рассказала мне прекрасную историю любви. Я не мог представить себе влюбленного отца. Я молчал и только слушал, слушал. Слушал и пытался представить все это. Не помню, как рассказ вышел на отношения двух братьев. Отец, прежде чем поступить в семинарию в Вике, научился как следует и сеять зерно, и обмолачивать, и осматривать мулицу Эстрелью, чтобы знать – забеременела ли она наконец. Дедушка Ардевол учил сыновей правильно запрягать мула и понимать, что если облака темные, но идут от Кольсуспина, то дождя точно не будет долго. Дядя Синто, старший брат и будущий наследник, с большим удовольствием занимался хозяйственными делами по усадьбе. Напротив, наш отец вечно витал где-то в облаках да читал, устроившись где-нибудь в углу, прямо как ты. Родители, несколько разочарованные, отправили его учиться в Вик в семинарию, хотя им, вопреки его явной незаинтересованности, все-таки удалось сделать из сына наполовину крестьянина. Но он рвался учить латынь, греческий и все, что ему преподавали учителя. В семинарии витал дух Вердагера [163] , и каждые два из трех семинаристов пытались писать стихи. Но наш отец – нет, он хотел посвятить себя изучению философии и теологии. – Откуда ты все это знаешь? – Мне рассказывала мама. Наш отец в молодости был большим болтуном. Это уже потом он закрылся, как сложенный зонтик, превратился мумию. – А что дальше? – Его послали учиться в Рим, потому что видели, что он очень способный. Там мама от него забеременела, он сбежал, и родилась я. – Черт возьми! Просто фильм какой-то! Даниэла, вместо того чтобы обидеться, широко улыбнулась и продолжила рассказ: потом твой отец поругался со своим братом. – С дядей Синто? – Иди ты в зад с этой идеей! Не женюсь я на этой девке! – со злобой сказал Феликс, возвращая фотографию. – Тебе даже делать ничего не придется. У них на ферме все как само идет. Я все разузнал. Так что женись, и ты сможешь и дальше копаться в своих книгах. Какого рожна тебе еще нужно? – С чего это ты так хочешь видеть меня женатым? – Меня просили поговорить с тобой родители. Раз ты не стал принимать сан… тогда женись, как все люди. – Но ты-то сам не женат! Вот и… – Но я это сделаю. У меня есть на примете… – Словно речь идет о корове! – Ты все равно меня не обидишь. Мама знала, что тебя сложно будет убедить. – Я женюсь тогда, когда мне приспичит. Если вообще женюсь. – Можно подыскать тебе другую девушку, покрасивее, – сказал Синто, пряча черно-белую фотографию девицы из семейства Пуч. Тогда наш отец очень сухо сказал, что хочет получить деньгами свою долю наследства, потому что собирается обосноваться в Барселоне. Вот тут и начались крики, оскорбления, обмен ранящими, как камни, словами. Братья смотрели друг на друга с ненавистью, но до рукоприкладства дело не дошло. Феликс Ардевол получил свою долю деньгами, и потом они не общались несколько лет. По настоянию Лео наш отец приехал на ее и Синто свадьбу. Но и после этого они жили каждый сам по себе. Один – покупал землю в кредит и выращивал скот, другой – растрачивал полученные деньги на таинственные вояжи по Европе. – Что ты имеешь в виду под «таинственными вояжами»? Даниэла громко втянула последние капли орчаты и ничего не ответила. Адриа пошел к стойке – расплатиться. Вернувшись, он сказал: почему бы нам не прогуляться немножко? А Тори Рако, вытирая тряпкой стол, скорчил физиономию вроде: аппетитная штучка эта француженка, мать ее… Даниэла стояла перед ним в черных солнцезащитных очках, которые придавали ей вид очень современный и неизбежно иностранный. Так, словно между ними уже установились доверительные отношения, она приблизилась к нему и расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке. – Scusa [164] , – сказала Даниэла. А Тори Рако думал: и как это, черт возьми, такой желторотый балбес смог подцепить такую француженку, а? Куда катится мир? Даниэла перевела взгляд на цепочку с медальоном: – Не знала, что ты верующий. – Тут ничего религиозного. – Но тут у тебя Божья Матерь Пардакская. – Это просто память. – О ком? – Сам толком не знаю. Даниэла сдержала улыбку. Повертела медальон между пальцами и уронила на грудь Адриа. Он быстро спрятал его, рассерженный таким грубым вторжением в свою личную жизнь. И сказал: это тебя не касается. – Это как посмотреть. Он не понял ее. Они шли молча. – Очень красивый медальон. Иаким снял его с шеи, показал ювелиру и сказал: золотой. И цепочка тоже. – Краденые? – Нет! Мне его подарила малышка Беттина, моя слепая сестра, чтобы я никогда не чувствовал себя одиноким. – Тогда зачем ты его продаешь? – Вы удивлены? – Конечно. Память о семье… – Семья… Как же я скучаю по дому, по всем живым и мертвым. По маме, отцу и всем Муреда: Агно, Йенну, Максу, Гермесу, Йозефу, Теодору, Микура, Ильзе, Эрике, Катарине, Матильде, Гретхен и слепой малышке Беттине. Скучаю по природе Пардака… – Что ж ты не вернешься? – Потому что еще живы те люди, которые желают мне зла, и семья дала мне знать, что это неблагоразумно… – А… – сказал ювелир, наклоняя голову, чтобы лучше рассмотреть медальон. Его совершенно не интересовали подробности жизни семейства Муреда из Пардака. – Я заработал много денег, чтобы помочь братьям. – Угу. Ювелир изучал медальон еще некоторое время. Потом вернул его владельцу. – Пардак – это Предаццо? – спросил он, глядя в глаза Иакиму. Казалось, он внезапно принял какое-то решение. – Да, люди с равнины называют его Предаццо. Но это Пардак… Вы будете покупать? Ювелир отрицательно покачал головой. – Мне нужны деньги. – Если останешься на зиму у меня, я научу тебя основам ремесла, а как сойдет снег – иди куда хочешь. Только не продавай медальон. Так Иаким изучил ювелирное дело в доме этого доброго человека. Он узнал, как превращать металл в кольца, медальоны, серьги. На несколько месяцев его тоска утихла. Пока однажды ювелир не спросил его, словно продолжая прерванный разговор: |