Книга По острию ножа, страница 6 – Владимир Михановский

В Чечне во время ожесточенного сражения полковник был тяжело контужен вражеской миной, но теперь излечение близилось к завершению.

Генерал пригласил его на беседу — дружескую, неофициальную. Они сидели в офицерской палатке, за ее брезентовыми стенками гремела недальняя канонада. Докрасна раскаленная буржуйка источала жар, на столе стоял чайник со свежезаваренным чаем, от которого в палатке пахло как-то по-домашнему…

— Какие у тебя планы на будущее, Николай Константинович? — спросил Матейченков.

— Простые: долечиться.

— А потом?

— Вернуться в строй.

— Демобилизоваться не собираешься?

— Нет.

— Между прочим, имеешь полное право.

— Я кому-то здесь мешаю, товарищ полномочный представитель? — с солдатской прямотой рубанул Петрашевский.

— Никому ты не мешаешь, успокойся, полковник, — улыбнулся в густые усы Матейченков. — Наоборот, я очень хотел бы, чтобы ты как можно сильнее мешал.

— Кому?

— Боевикам.

— Наши желания совпадают. Потому я и хочу остаться в армии.

— Коли ты так настроен, поговорим более подробно. Меня интересует твое видение нынешней войны.

— Я часто об этом думал, — оживился полковник. — Почему при таких мощных силах и технике мы то тут, то там терпим неудачу? В чем корень наших ошибок, или просчетов?

— Интересно…

— Дело в том, что мы привыкли к традиции. Возьмем тот же Кавказ — это самая близкая для меня тема. До начала девяностых Кавказ был спокоен — таким оставил его нам в наследство Советский Союз.

— Спокоен до определенной степени, — уточнил генерал.

— Вот именно! — подхватил Петрашевский. — Это было спокойствие спящего вулкана, который мог проснуться. Наше тогдашнее военное и политическое руководство обязано было этот момент предвидеть, а оно, честно говоря, его прозевало. Когда чеченский вулкан начал просыпаться, мы по старинке продолжали полеживать на боку, уповая на авось, на то, что все обойдется.

— А чеченцы?

— Вот те не дремали. У них сразу же возникли — может быть, и стихийно — мелкие диверсионные группы, которые наносили нам вред больше, чем целые организованные части.

Матейченков кивнул.

— Понимаете, доходило до того, что они вытаскивали — или выкрадывали — с наших баз БТРы, танки. Даже самолеты и артиллерию! И не штуками — десятками.

— А может, покупали?

— Слышал я и такое… Насколько это правда, судить не берусь. Хотя при нашем уровне коррупции вполне допускаю.

— Так или иначе — результат один, — заметил генерал.

— Да. Ну кто о чем, а вшивый про баню, — продолжал Петрашевский. — То бишь — про войсковую разведку. Я быстро понял, что в новых условиях партизанской и диверсионной войны старая армейская разведка мало пригодна.

— Можно подробней? — попросил Матейченков. — Дело в том, что я и сам над этим думаю.

— Ну, например, я сразу решил, что у нас среди чеченцев должна быть своя агентура. Постоянная. Так сказать, штатная. Получающая за свою работу приличные деньги. Попытался я решить этот вопрос, по крайней мере приступить к нему, и сразу наткнулся на огромную проблему.

— Догадываюсь, какую…

— Правильно догадались! — воскликнул полковник. — У нас ведь все по полочкам разложено, что кому дозволено, а чего нельзя. Оказывается, иметь свою агентуру официально разрешается только ГРУ и КГБ, или там ФСБ… Все это мне популярно разъяснили. Хорошо. Спрашиваю, как быть? Есть ли решение вопроса? Есть, говорят. Ваша армия, как и всякая, имеет Особый отдел. Ищите себе агентов, но оформляйте их через него.

— Так ты и сделал?

— Ничего путного, увы, не получилось. Все потонуло в какой-то бумажной волоките. А это вызвало самое неприятное в таком деликатном деле — утечку информации.

— И ты сложил крылья?

— Нетушки! Я поступил, как в анекдоте. Когда у банкира спрашивали, как его здоровье, он отвечал: «Не дождетесь!» Обратился я с просьбой к высокому начальству, минуя всякие промежуточные инстанции. Хочу, мол, создать при своей разведке особую диверсионную группу. Ну а к ней в виде необходимого разведывательного приложения — небольшую агентурную сеть. Начальник сказал: «Действуй по собственному усмотрению. Задумка интересная. Мешать не буду, посмотрю на твою самодеятельность сквозь пальцы. Но если что не так, ежели облажаешься — пеняй на себя. На меня не ссылайся, прикрывать не буду: мне своя голова дороже».

«Знакомая фраза», — подумал Матейченков.

— Дальше было просто, — продолжал Петрашевский. — Перебрал весь свой разведывательный батальон, благо, знал ребят как свои пять пальцев, не один пуд соли с ними съел… Начал отбирать людей с их согласия…

— А по какому принципу отбирал?

— Понимаете, Иван Иванович. Есть разведчики и — разведчики. Иной по всем параметрам вроде бы хорош. Он и храбрый, и добросовестный, и на память не жалуется. Но нет у него такого, не знаю, как сказать… Фермента, что ли…

— Закваски.

— Вот-вот! Короче, разведчиком надо родиться. Как, допустим, писателем либо музыкантом. Таких вот разведчиков от бога я и отобрал. С полсотни человек. А потом начал действовать, как завещал нам товарищ Ленин: учиться, учиться и учиться. Соорудил небольшой лагерь, позвал нескольких инструкторов — асов разведки. Разработал особую программу подготовки и засадил ребят за парту…

— Представляю, чего тебе все это стоило.

— Это оставим за скобками, — махнул рукой полковник. — Запьем вопрос чаем…

Разговор длился долго. Полковник терпеливо отвечал на все вопросы, не решаясь спросить, что за всем этим стоит. Может, кто-то стукнул про его учебный лагерь, существующий, по сути, на птичьих правах, и Матейченков собирается сделать ему втык?.. Так-то вроде не похоже, но кто его знает, что может быть на уме у высокого начальства?

Будто прочтя в глазах собеседника немой вопрос, генерал улыбнулся и произнес:

— Не тушуйся, полковник, ты все делаешь путем. Есть у меня одна задумка, но об этом немного позже. А пока расскажи мне, кого ты считаешь разведчиком от бога?

Полковник задумался:

— Общие вещи повторять не буду. К тому, что называл, добавлю еще двужильность, скажем так. Особенно, когда действие происходит в горах. Здесь от выносливости разведчика может зависеть не только возможность выполнить задание, но и сама его жизнь. Он должен уметь, не зная усталости или побеждая ее, сутками лазить по горам, продираться сквозь густые заросли, избегая троп, иногда даже звериных… Опускаться в провалы, как заправский альпинист. Во всяком случае, превосходить в выносливости чеченцев, которые всю жизнь только и делают, что лазают по горам.