Книга Аквариумная любовь, страница 9 – Анна-Леена Хяркенен

Женщина хватает меня за волосы и одним движением швыряет на стул. Она резко задирает мне юбку, и я чувствую, как что-то твердое и холодное касается моей кожи. Металлическая труба? Рукоятка ножа? Клизма?

Неожиданно этот предмет заталкивают в мой задний проход. Нестерпимая боль пронзает мое тело! Я кричу, хватаюсь за спинку стула, кричу еще сильнее и чувствую, как миг за мигом все больше и больше превращаюсь в ребенка, и когда металлический предмет доходит до конца, я уже просто орущий младенец. Боль пульсирует во мне, меня охватывает дрожь, и теплая волна накрывает меня с головой. Я плачу, а женщина гладит меня по голове, и я пытаюсь сказать ей что-то, но не могу. Я больше не в состоянии сказать ни слова и издаю лишь слабый беспомощный писк.

Я просыпаюсь вся мокрая от пота и лежу поджав ноги. Надо мной склоняется Йоуни. Солнце светит мне прямо в глаза. На дворе полдень.

— Что случилось? Тебе приснился кошмар?

— Нет. Я испытала оргазм.

— Что?!

Я натягиваю на себя одеяло и заворачиваюсь в него. Облизываю сухие губы. Я никогда раньше не испытывала оргазма во сне.

— Ты видела сон?

Йоуни с расстроенным видом садится на край кровати и пытается закурить.

— Угу…

— Какой? О чем он был?

Я задумываюсь — в журнале «Ева» как-то писали, что надо делиться с партнером своими сексуальными фантазиями, что это якобы сближает партнеров. Откровенность помогает выстроить более крепкие отношения. Но потом вдруг вспоминаю: в журнале «Два плюс» психиатр, отвечая на вопросы читателей, сказал, что сексуальные откровения часто приводят к разрыву отношений.

— Ну, в общем… я была в борделе.

Йоуни с интересом смотрит на меня.

— Шлюхой?

— Нет.

— Тогда кем же?

— Клиентом.

— Расскажи.

Йоуни гасит недокуренную сигарету и устраивается поудобнее на кровати. И я рассказываю ему свой сон. Это оказывается ужасно сложным делом. Сначала я не знаю, с чего начать, потом опускаю некоторые детали, а под конец уже выкладываю ему все подряд.

— Прекрасно, — говорит Йоуни и в ту же секунду входит в меня.

— Представь, что ты там, в борделе, — продолжает он, яростно двигаясь во мне. — Говори об этом, меня это возбуждает…

И я говорю. Теперь это уже совсем не трудно, и даже кажется, что так было всегда. Я говорю до тех пор, пока он в изнеможении не падает рядом со мной. Он смотрит на меня, и мы начинаем смеяться.

— Теперь, когда у обоих все в порядке, можно пойти погулять в город, — предлагает Йоуни, но вдруг замечает изменившееся выражение моего лица. — Ну, что теперь?

— Ничего. Дурацкое ощущение…

— Почему? По-моему, все прошло чудненько.

— Чудненько?

Это слово звучит ужасно пошло.

— Да, а что?

— Тебя завела вся эта история?

— Ну… не столько сама история, сколько то, как ты ее рассказывала. У тебя был такой чувственный голос…

Мне становится смешно. Я даже слегка разочарована. Я никогда никому в жизни не рассказывала о своих фантазиях, и вот теперь рассказываю ему, а он говорит «чудненько», и завела его даже не сама история, а мой голос.

— Ты часто представляешь себя с женщинами?

— Нет, не часто.

Мне было десять, когда я впервые увидела в порножурнале фото лесбиянок. Никто до этого не рассказывал мне, что такое бывает. Там на центральном развороте была женщина с обветренной кожей, в очках и ежиком на голове, и подпись: «Здоровой лесбиянке мужчина не нужен». А дальше шли фотографии двух коренастых обнимающихся женщин, которые собирались зарегистрировать свои отношения где-то за рубежом. Туула и Райя. Обе они были похожи на зверских убийц с мотопилой.

— Не часто, — повторяю я.

— А другие фантазии у тебя бывают?

— Бывают.

— Расскажи.

«Расскажи». Это звучит так, словно он просит меня рассказать какой-нибудь анекдот.

— Твоя очередь, — говорю я. И тут он смущается.

— У меня не бывает интересных фантазий…

— Все фантазии интересные. Вспомни хотя бы одну. Какой-нибудь маленький эпизод.

Задумавшись, он закуривает.

Потом переводит дыхание.

— Ну, например, я представляю себе, что я крутой моряк, который ходит в бескозырке и поет девушкам песни под гитару.

— Прекрати паясничать.

— Ну вот, уже и пошутить нельзя.

— Нельзя.

— Ладно. Ну, иногда я представляю, что занимаюсь любовью с какой-нибудь женщиной или что она берет у меня в рот.

— И кого же ты представляешь? — воодушевляюсь я.

— Ну, какую-нибудь модель из журнала. Или ту, что сидит в этот момент рядом. Например, тебя.

Я морщусь:

— Ты просто льстишь.

— Да что с тобой случилось?

— Ничего.

Йоуни встает с постели.

— Не морщи лоб, дорогая, — говорит он. — А то морщины появятся. Одевайся, пошли.

Йоуни купил на распродаже двуспальную кровать. Мы поставили ее у него. Кровать была широкой, с железными спинками.

После того, как я несколько минут, не отрываясь, любовалась этой кроватью, Йоуни предложил мне переехать к нему. Смутившись, я попыталась сменить тему разговора, но Йоуни стоял на своем.

— Мне так тошно возвращаться в пустую квартиру, — грустно сказал он, затягиваясь «Данхиллом»…

— Я и так почти все время торчу у тебя. Пойми, я не могу так сразу на это решиться. Я хочу пока пожить одна.

— Одна? В этом коммунальном дурдоме?

У него вытянулось лицо и округлились глаза. Казалось, они сейчас вылезут из орбит.

— Перестань гримасничать, это не поможет. И хватит травить легкие этой дрянью.

Его лицо приняло прежнее выражение.

— Что хочу, то и делаю, — ответил он.

Я не раз наблюдала, как он работает, звонит разным людям, готовится к интервью, переписывает начисто статьи, внимательно изучает газеты, чтобы «быть в курсе дела».

Он бросает мне стопку исписанных листов («прочти на досуге») и снова бежит к телефону.

— Это мои стихи. След, оставленный на бумаге блестящим талантом. Ну не гений ли?! Йоуни Лампи, — последнюю фразу он произносит уже в трубку.

Беру верхний лист в руки: «Ортопедический ботинок закинут в камыши. Счастливая семья изучает расовую теорию. Ой, разносчик белья, твоя преисподняя снова гудит в эту ночь. В избе на стене рукавицы и мешок, а в мешке печень молодого бычка, прохладная и безгрешная».