Книга Револьвер для адвоката, страница 61 – Майкл Коннелли

– Именно, в суде, – сухо подтвердил я.

– Прежде никогда. Многие адвокаты считают, что не следует доводить дело до суда, и улаживают споры в досудебном порядке.

– Что ж, весьма похвальное мнение, мистер Фулгони. Но не могли бы вы объяснить присяжным, как так вышло, что вы, всего два года назад получивший диплом и никогда прежде не бывавший в суде, заполучили клиентом Гектора Мойю?

Фулгони кивнул:

– Ему меня рекомендовали.

– Кто?

– По правде сказать, мой отец.

– И как так получилось?

Фулгони бросил на меня предостерегающий взгляд, который означал, что я вторгаюсь на территорию, которую он считал запрещенной. В моем же взгляде явно читалось: «Ты сейчас под присягой. Ты в моей власти». Мне нужно было подтолкнуть его к ответу.

– Пожалуйста, расскажите присяжным, как получилось, что ваш отец рекомендовал Мойе обратиться к вам?

– Ну, мой отец заключен в ту же федеральную тюрьму, где сидит Гектор. Они друг друга знают, и отец послал его ко мне.

– Итак, вы, молодой неопытный юрист, подали ходатайство о выдаче постановления «хабеас корпус» в надежде аннулировать пожизненный срок мистера Мойи. Все правильно?

– Да.

– Потому что огнестрельное оружие, которое позволило вынести такой приговор, было ему подброшено.

– Да.

– И вы считали, что его подбросила Глория Дейтон, верно?

– Верно.

– Основываясь на рассказе Трины Рафферти.

– Верно.

– А перед тем как подавать ходатайство, вы изучали протоколы судебного заседания над мистером Мойей в 2006 году?

– Большую часть.

– А вы ознакомились с протоколом заседания, когда заслушивался приговор и судья вынес пожизненное заключение?

– Да, ознакомился.

Я попросил у судьи разрешение подойти к свидетелю с документом, который я зарегистрировал как второе вещественное доказательство. Это был протокол вынесения приговора Гектору Мойе от 4 ноября 2006 года. Судья дала добро, и я вручил документ Фулгони. Я уже открыл его на нужной странице и подчеркнул материал, который следовало зачитать присяжным.

– Что у вас в руках, мистер Фулгони?

– Протокол заседания, когда слушалось вынесение приговора в федеральном суде. Это пояснения судьи.

– Вы читали этот документ, когда готовились подавать ходатайство от лица мистера Мойи?

– Да.

– Ясно. Как звали судью?

– Почетный судья Лиза Басс.

– Не могли бы вы зачитать присяжным несколько фраз судьи Басс, которые я подчеркнул на этой странице?

Фулгони наклонился и стал читать вслух:

– Мистер Мойа, вы вели жизнь, полную преступлений, и достигли вершины в кровавом картеле Синалоа. Вы безжалостны и жестоки, в вас не осталось ничего человеческого. Вы сеете смерть. Вы и есть сама смерть. И мне несказанно повезло, что я могу сегодня вынести этот приговор и посадить вас в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. Жаль, что нельзя сделать больше. Честно говоря, искренне сожалею, что к вам неприменима смертная казнь.

Здесь Фулгони остановился. Он не дочитал комментарии судьи до конца, но я рассудил, что присяжным хватит и этого.

– Хорошо. Итак, вы читали протокол вынесения приговора в прошлом году, пока готовили ходатайство от лица мистера Мойи. Верно?

– Да.

– Таким образом, готовя повестку Глории Дейтон, вы знали, что стоит за плечами мистера Мойи. Я прав?

– Да.

– Мистер Фулгони, а вам, как молодому неопытному адвокату, не приходило в голову, что вызывать Глорию Дейтон для дачи письменных показаний под присягой, когда вы, несомненно, спросили бы ее насчет того, подбрасывала ли она пистолет в номер Мойи, может быть опасно?

– Почему опасно?

– Мистер Фулгони, позвольте мне задавать вопросы. В настоящем суде так принято.

Со стороны присяжных раздались еле слышные смешки; я сделал вид, что ничего не заметил.

– Мистер Фулгони, неужели вы не осознавали, что, выписав повестку и указав в ней имя Глории Дейтон как человека, который подбросил пистолет в номер Мойи, вы подвергли ее огромной опасности?

– Именно поэтому я все засекретил. Информация не подлежала публичной огласке. Никто не знал.

– А ваш клиент? Он знал?

– Я ему ничего не говорил.

– Может, ему сказал ваш отец, который содержится в той же тюрьме?

– А какая разница? Он бы не стал ее убивать.

– Кто не стал бы?

– Гектор Мойа.

– Мистер Фулгони, вы должны отвечать на вопросы, которые задаю я. И так, чтобы не возникло недоразумений. Вы говорили или не говорили своему отцу, что опознали в Глории Дейтон женщину, которая, как вы считали, подбросила пистолет в номер Мойи?

– Да, отцу я сказал.

– А вы спрашивали его, не рассказывал ли он об этом мистеру Мойе?

– Да, спрашивал. Но это не имеет значения. Она была для Мойи билетом на волю. Он не стал бы ее убивать.

Я кивнул и, перед тем как продолжить, снова взглянул на свои записи.

– Тогда зачем вы спрашивали у своего отца, не говорил ли он ее имя мистеру Мойе?

– Потому что на первых порах я считал, что его могла подтолкнуть месть.

– А сейчас вы так не считаете?

– Нет. Чтобы выиграть ходатайство, Дейтон была ему нужна. Живой.

Я надеялся, что вариант развития событий, который я только что рассмотрел, был для присяжных очевидным. Пока я подсовывал идею незаметно. Хотел, чтобы они сами все поняли, а я в дальнейшем подкреплю догадки показаниями. Людям нравится доходить до всего своим умом.

Я бросил взгляд на скамью присяжных, на Мэллори Гледуэлл, и увидел, что она пишет что-то в блокноте. Лидер, на которого я рассчитывал, уловил эту тонкую грань. Я снова посмотрел на Фулгони. Отличный момент. Сейчас бы и закончить допрос. Но Фулгони сидел на свидетельской трибуне и находился под присягой. И я решил не упускать шанса и довести до сознания присяжных основную версию защиты.

– Мистер Фулгони, я хочу установить точное время подачи вашего ходатайства в отношении Гектора Мойи. Вы подали иск и выписали повестку Глории Дейтон в начале ноября. Я прав?

– Да.

– А ее убили в ночь с одиннадцатого на двенадцатое. Верно?

– Точная дата мне неизвестна.

– Зато известна мне. Утром двенадцатого ноября Глория была мертва. И в следующие пять месяцев ничего по делу не происходило. Так?

– Повторяю, точная дата мне неизвестна. Возможно, что так.