Онлайн книга «Санкта-Психо»
|
Он отнял бритву от шеи Яна, и Ян решился на следующий вопрос: – Ну и?.. – Хаос, естественно. Уже не учения, а настоящий пожар. Когда план не работает, всегда хаос. Я спокойно дошел до склада, там было открыто – входи на здоровье. Но в последнюю секунду план тоже поменялся… мне попытались помешать. – Его звали Карл. – Я знаю. Вряд ли ему теперь нужно имя. А ведь Рёссель ни разу не назвал его по имени, мелькнула мысль. Ни разу. – Запах исчез… В больнице пахнет одиночеством. Бесконечные коридоры одиночества. Как в монастыре… – Он вдруг наклонился к уху Яна: – А ты, приятель? Ты тоже одинок? Пустая стоянка. Ян с трудом подавляет желание отрицательно помотать головой – лезвие слишком близко к шее. – Иногда. – Только иногда? Собственно. Никто не вынуждает признания, но он отвечает, как есть: – Нет, не иногда… Часто. – Я так и думал. – Рёссель доволен ответом. – От тебя пахнет одиночеством. Только не делать резких движений. – Я ждал другого человека… ее зовут Рами. Алис Рами. – Никакой Рами в больнице нет. – Я знаю… она называет себя Бланкер. Мария Бланкер. Рёссель раздраженно заворочался на заднем сиденье: – Ты ничего не знаешь. Мария Бланкер – не Рами. Это ее сестра. И палата ее на третьем этаже. – Сестра Рами? – Я-то знаю все, – спокойно и уверенно сказал Рёссель у него за спиной. – Я слушаю, читаю письма, складываю простенькие пазлы… Я знаю все и про всех. – Я писал Марии Бланкер. И она отвечала. – Письма… это такая штука – никогда не знаешь, куда они попадут. Ты писал мне. Я платил Карлу… совсем немного, и он давал мне читать все письма. Все до единого, по выбору и без выбора. И я читал, читал, читал… А твое письмо отличалось от прочих, и мне стало любопытно. Так что я тебе ответил. Четвертый этаж, седьмое окно справа… Это моя палата. И ты подкинул мне этот приемничек и стал вызывать Белку. А я тебе отвечал. Да – выключу свет, нет – оставляю гореть. Помнишь? Ян помнил. Никакой Рами. Только Рёссель. Все время Рёссель. Что он там написал, в этом письме? О чем нашептывал Ангелу? Обо всем. Он-то думал, что говорит с Рами, и говорил обо всем. Так много чего было ей сказать… – Значит, конец. Ян беспредельно устал. На душе черная пустота. Но если он двинется с места, в шею вопьется бритва Рёсселя. – Ничего подобного. Никакого конца. Самое начало. Все продолжается. – Рёссель внезапно опускает руку с бритвой. Лезвие исчезает из поля зрения, но он продолжает тихо, как будто говорит сам с собой: – Это чувство… пустая широкая дорога в ночи… чувство свободы. Пять лет вокруг меня были только стены и бетонная ограда. Пять лет… и все это позади. Я оставил все там. Ян осторожно поворачивает голову: – Все оставил там? И письма, которые тебе писали… их же, наверное, сотни. Тоже оставил? – Само собой. Я же сказал – все. – И письма Ханны Аронссон? – Ханны… да. – Яну показалось, что Рёссель произнес это имя с удовольствием. – Тоже оставил. Ее ведь не было сегодня, правда? Она где-то еще? Все ясно. Рёссель провел всех. Он психопат. Он неспособен чувствовать вину, вспомнил Ян слова Лилиан. Единственное, что ему нужно, – всеобщее внимание. Ян попытался представить Рёсселя в роли учителя. С этими мягкими, вкрадчивыми интонациями… наверное, его любили ученики. И не только ученики – он наверняка внушал доверие всем: прохожим на улицах, на дорогах, в кемпингах. Совершенно безобидный субъект. Добрый день, меня зовут Иван, я сейчас в отпуске, а вообще я учитель… Не мог бы ты помочь мне занести вон тот стол в мой кемпер? Да-да, вон тот, он, похоже, никому не нужен. Кофейный, да… Я понимаю, время позднее, но, может быть, я могу пригласить на чашечку кофе? Или что-нибудь покрепче? У меня есть и пиво, и вино… Да, конечно, заходи первый, заноси свой край. Осторожно, там темно, вообще ничего не видно. Хорошо, проходи дальше… В машине было очень тепло, но Яна зазнобило. – Скоро поедем, – прошептал Рёссель ему в ухо. – Дорога такая широкая… попутешествуем вместе. Ян собрал всю свою решимость: – Мы должны ехать назад, в больницу. – Зачем это? – Затем, что люди начнут сходить с ума, зная, что ты… что ты на свободе. Рёссель то ли закашлялся, то ли хохотнул. – Тебе надо не обо мне думать… – Он помолчал. – Как раз то, о чем я говорил. Свобода выбора. Все дороги перед тобой. У меня есть чем заняться на свободе. Писать книги, замаливать грехи… Я им обещал рассказать, где их пропавший мальчик… это был бы хороший поступок, правда? – Да. Очень хороший. – Ну вот, видишь… а можно заняться и другими вещами. Такими, о которых предпочитают вслух не говорить. Тем, о чем ты все время думаешь. У Яна пересохло во рту. Он, как завороженный, слушает мягкий, вкрадчивый голос. – Ты меня совсем не знаешь. – Он решается наконец повернуть голову. – Еще как знаю. Я тебя знаю. Ты мне все рассказал. И это хорошо… Всегда приятно поделиться секретами. – У меня… – начал было Ян, но Рёссель прервал его: – Так что выбирай. – Что я должен выбирать? – Ты же мечтаешь кое о чем, правда? – О чем я мечтаю? – Осуществить свои фантазии… – Рёссель показал на Ангела на переднем сиденье. – Я же слышал твои мечты. Кто-то сильно обидел тебя, когда ты был маленьким, и с тех пор ты мечтаешь о мести. Ян смотрит на пустую дорогу. Ему хочется заткнуть уши и не слушать, но это не в его силах. – И тебе надо выбрать между добром и злом… спасти семью Лилиан от мучений или отомстить обидчику. И что ты выберешь? Ян молчит. Ему кажется, машина совершенно выстыла. Со всех сторон подступает непроглядный мрак. – Мстителей делает случай… подворачивается случай, возможность отомстить… Но для этого должна быть почва. Фантазии… вроде твоих. – Нет. – Да. Ты мечтал заплатить кому-то той же монетой. Запереть мальчишку, например. Ян покачал головой. Мрак, мрак… темная, бесконечная ночь. – Не мальчишку… – Мальчишку, мальчишку… ты будто смотришь фильм в голове, правда? У каждого есть свои любимые фантазии. Ян кивает. Уж он-то это знает точно. |