Книга Башня континуума, страница 164 – Александра Седых

В детской уже находился целый склад игрушек, погремушек и прочих вещей, что могут понадобиться новорожденному младенцу женского пола, включая кроватку с атласным пологом и пышными бархатными кисточками. Все было настолько крохотное, бахромчатое, розовое и с бантиками, что Кит поспешил ретироваться, дабы ненароком не впасть в сахариновую кому. Когда он вернулся на кухню, Терри поглядела на мужа и увидела, что лицо его перестало светиться счастьем, а стало выглядеть, как обычно. То есть, замкнутым и малость перекошенным. Но именно таким Тереза знала мужа. И любила.

— Дорогой, не волнуйся, ты будешь замечательным отцом…

— И прекрасным мужем, — сказал Дэниэл и немедля схлопотал по шее. — И отличным старшим братом…

— Хватит умничать, маршируй отсюда, — без особой теплоты велел Кит, указывая на дверь.

— Но я хочу помочь, честно.

— Ты уже помог, весь кухонный пол закапан твоей кровью.

— Просто палец порезал, ерунда. Хорошо, я ухожу. Если что понадобится, я буду у себя, работать над статьей для газеты.

Кит помедлил секунду и окликнул брата.

— Дэнни…

Тот развернулся в дверях. От Кита не укрылось, что вид у брата усталый. И, кажется, он хромал на левую ногу. Надо было спросить, в чем дело. Но Дэниэл вдруг насупился и так нехорошо посмотрел исподлобья, что у Кита все слова застряли в горле.

— Нет… ничего, иди.

После того, как брат ушел, Кит остался наедине с женой. И кухонным ножом. Взяв нож в левую руку, Кит стал поигрывать им, очень небрежно.

— Какой острый, — сказал он Терезе.

— Да…

— Я привез клубники, хочешь? Очень крупная, очень свежая.

— Нет, спасибо, что-то не хочется, дорогой.

— Тогда, может быть, будешь торт? Я купил. Шоколадный, с марципанами и вишнями, как ты любишь, и твое имя написано сверху сливочным кремом.

Терри сглотнула. Не передать, как ей хотелось торта. Она могла бы заглотить торт целиком, будто удав, но за время беременности она и без того раздалась вширь практически вдвое, что вкупе с ее крошечным ростом производило трагикомическое впечатление. Неудивительно, что муж бегал к любовнице. К своей прекрасной любовнице, неземной красавице, высокой и стройной, с плоским животом и роскошной грудью, и пальцы этой женщины на руках (и ногах), надо думать, не походили на разваренные сосиски.

— Мои пальцы похожи на сосиски, — сказала Терри мужу, не удержавшись от всхлипа.

Кит посмотрел на ее растопыренные пальцы.

— Ну… это художественное преувеличение, — ответил он довольно уклончиво.

— Я толстая!

— Ну… я уверен, после родов ты быстро сбросишь вес. А если нет, мы будем демонстрировать тебя в цирке-шапито вместо женщины-слона. О, Боже, почему ты сразу начинаешь рыдать? Я пошутил. Посмотри, маленькая, сейчас я тебе сделаю картофельную лошадку.

Глазами, туманящимися от слез, Терри бессмысленно посмотрела на фигурку в его руке.

— Я плачу не поэтому. Я плачу потому, что ты изменяешь мне! Если я ничего не говорю, это не значит, что я ничего не знаю о твоей любовнице. Прекрасно знаю. Ты купил ей роскошную квартиру. Заваливаешь драгоценностями и шубами. Водишь по ресторанам. Ты провел с ней все выходные! У тебя там что-то серьезное? Ты собираешься нас бросить?

— Терри, не кричи. Тебя слышно по всему дому.

— Ты хочешь развестись?

— Нет. У нас будет ребенок. В любом случае, мы не имеем права втягивать в наши проблемы ни в чем не повинное существо.

Терри заполыхала от злости.

— Вот как ты называешь собственного ребенка. Существом!

— Пожалуйста, не придирайся к моей терминологии.

— Да. Ты умный. А я — глупая курица. Ты и женился на мне, наверное, для того, чтобы я оттеняла своей глупостью твой несравненный ум.

У Кита из горла вырвался сдавленный смешок.

— Что? Уволь, дорогая. Я совсем не для того на тебе женился.

— А почему тогда?

Кит открыл рот, намереваясь заверить Терри, что он ее очень любил, и покончить с этим кошмаром, но рот открылся и как-то сам по себе, помимо воли, начал говорить правду, которая кого угодно способна сделать свободным, но счастливым — едва ли.

— Черт! Мне было двадцать два. Я смертельно хотел переспать с тобой. Я смертельно хотел переспать с… кем угодно. Мне приходилось принимать трижды в день холодный душ, чтобы снять это ужасное напряжение. И я не смел сунуть себе руку в штаны, чтобы избавиться от него… потому что в церкви мне твердили, что это — смертный грех. Что мне оставалось делать?

Терри, видимо, и впрямь была чуть-чуть глуповата, ибо столь прямо заданный вопрос поставил ее в тупик, где она застряла, тоскливо глядя на неодолимую каменную стену.

— Неужели… это была единственная причина…

— Нет. Не только. Ты была милая. Хорошенькая. С великолепными манерами. Нашего круга, из старинной родовитой семьи. А еще к тебе прилагался солидный довесок в виде сталелитейного концерна. Я тебе скажу, потому что ты всю жизнь витаешь в облаках, Тереза, люди женятся и по куда менее веским основаниям. Женятся и живут долго и счастливо.

— Почему?! — выкрикнула Терри исступленно.

— Почему — что?

— Почему ты просто не отправился в бордель?!

— А почему ты думаешь, что не отправился, — холодно, спокойно ответил Кит.

Терри обомлела.

— Ты ходил в бордель?

Кит закончил с лошадкой и принялся вырезать из картофеля звездочки с пятью лучами.

— Да. Еще до нашей помолвки. Меня отвел Ричард.

— Ричард?

— Не суди его слишком строго, умоляю. Он искренне хотел помочь. Это был дорогой, шикарный, эксклюзивный бордель, что-то вроде закрытого частного мужского клуба, разве без плевательниц на каждом шагу. И бархатные алые занавески. Когда я увидел занавески, то сразу понял, что совершил непоправимую ошибку, но было уже поздно.

К сожалению, место, где Кит оказался в результате, гораздо больше напоминало мрачный зев Шеола, чем райские кущи.

— Я оказался наедине со шлюхой. Красивой, дорогой, ухоженной шлюхой. Поверь, она знала свое дело. Она делала и то, и это. То, что она вытворяла, наверное, могло расшевелить векового старца, поднять из могилы мертвеца. Вот только у меня с ней ничего не получилось. Ничего. Абсолютно ничего. Так погиб миф о великом герое-любовнике. Я хотел умереть. Я и правда хотел умереть. Я решил, что вернусь домой и покончу с собой. Серьезно. По счастью, шлюха поняла мое состояние. Шлюха спросила меня, что я сам думаю об этом. Я сказал ей, что думаю… я сказал, что не могу заниматься этим со шлюхами. Она спросила, что я имею против шлюх. Я ответил, что ничего не имею против шлюх, кроме того, что они — шлюхи. Она подумала и сказала, что, раз так, мне не стоит отчаиваться, а следует попробовать с порядочной, высоконравственной, религиозной женщиной.