Онлайн книга «Белый Клинок»
|
Белый с черными кольцами пард-полукровка, рослый, выносливый, быстроногий, как хасец, мог бежать и вдвое против теперешнего. Но Робур сдерживал его бег: сейчас счет идет по последнему. Слабые остались в Лигоне. Их, кстати, оказалось совсем немного. Робуру Конг нравился. Богатая страна. Почтительные простолюдины. Приятно, что его семья унаследует долю здешних жирных земель. Непременно унаследует, раз он, Робур, сын Гардараса, присоединит к Империи ее утерянные владения. Добрая земля. Немного варварская, правда… Робур засмеялся. Ему пришла на ум старая песня, что рождена была еще во времена Вэрда Смелого – тоже варварская, но живучая, как леопард. Робур мог поклясться, что из десяти воинов-моряков девять знают ее наизусть. Повернувшись к своему жезлоносцу, он подмигнул. Жезлоносец, благородный из Аттура, улыбнулся в ответ. И улыбка его стала еще шире, когда Робур запел: – Травы полей, Скачи мой друг, скачи! Пахнут острей, Когда звенят мечи! Травы полей! Зеленое руно! («Скачи, мой друг, скачи!» – грянуло за спиной Робура.) – Играй, мое вино! – рявкнул светлорожденный так, что его пард прижал круглые уши и покосился на всадника. – Алое вино! – пел светлорожденный,— В груди моей играй! («Когда звенят мечи!» – рявкнула тысяча глоток.) – Мой рог ревет: «Пора!» («Скачи, мой друг, скачи!») – На полчища врагов! («Твой рог ревет: „Пора!“) – Тур слышит наш рев! И пятитысячное войско Робура разразилось громом боевых кличей, визга, свиста, ора, к которым тотчас прибавилось возбужденное рыканье пардов: какофония столь оглушительная и устрашающая, что трудившиеся в окрестных садах крестьяне побросали мотыги и попрятались кто куда. – Вино горячо! – запел Робур, когда рев за его спиной стих.– В груди веселей! Когда звенят мечи, Готовя постель, Добрую постель Из политых трав! Стрелы бьют в цель, А меч всегда прав! Добрая земля! («Скачи, мой друг, скачи!» – отозвались позади.) – Наши поля! («Когда звенят мечи!») – Зеленое руно! («Играй, вино, играй!») – Ударим стеной! («Твой рог ревет: „Пора!“») – Скачи, мой друг, скачи! «Скачи, мой друг, скачи!» – отозвалось еще трижды, прежде, чем песня иссякла, оставив лишь топот тысяч пардов. Пард Робура попытался удлинить прыжки. Он чуял настроение хозяина. К тому же дорога от Лигона к Кесану была прямой, как полет стрелы. И пустынной. Столб пыли, поднимаемой войском, виден издалека, и всякий путешествующий спешит убраться подальше. Робур настолько привык к виду пустынной дороги, что даже удивился, заметив впереди человека. Человек стоял прямо посередине тракта. Лицом к скачущим всадникам. Поначалу Робур и не подумал сдерживать парда: всякому надлежит убраться с пути армии Императора или – быть растоптанным. Но человек не шевельнулся даже тогда, когда между ним и всадниками осталось полсотни шагов. Зато с этого расстояния Робур хорошо разглядел стоявшего. Нет, это был не простой конгай. В его осанке чувствовалась уверенность, а у бедра висел меч. Меч! «Наконец-то! – подумал Робур.– Наконец-то – воин!» – Стой! – бросил он жезлоносцу и заставил собственного парда перейти на шаг. За его спиной прокатился слитный рык, и дорожная пыль в воздухе на мгновение сгустилась. Колонна стала. Но сам Робур ехал вперед, пока не оказался в нескольких шагах от незнакомца. Здесь он из уважения к нему (не без надежды, что тот оправдает уважение и не откажется померяться силами) остановил зверя. Незнакомец по-прежнему молчал. Его дочерна загорелое лицо кого-то напоминало Робуру. Кого? Стоявший выглядел не старше самого светлорожденного. Двойная рубаха из серого и зеленого шелка, с широкими разрезными рукавами скреплялась на груди серебряной брошью. Голову охватывал обруч, тоже серебряный, с рунным узором. Просторные шелковые штаны с вышивкой – серое на зеленом – на икрах были стянуты ремнями сандалий из тонкой замши. Пард светлорожденного вдруг потянулся к незнакомцу, и тот небрежно потрепал зверя по черной широкой морде. Робур удивился. Боевой пард не терпит фамильярности. Незнакомец посмотрел Робуру в глаза, и светлорожденный, хотя и глядел с высокого седла вниз, почувствовал что-то вроде смущения. – Кто ты? – с нарочитой грубостью спросил он. Незнакомец проигнорировал его вопрос. Он перевел взгляд дальше, на дорогу, где застыли воины. – Зачем они пришли? – неожиданно спросил он по– хольдски, но с мягким конгайским выговором. Робур не ответил. Он легко соскочил на землю. Теперь они стояли друг против друга, и воин Севера почувствовал симпатию к незнакомцу. Он уже не сомневался, что перед ним – воин. На подобное надменное равнодушие перед лицом более сильного никто иной не способен. Так полагал Робур. Они были примерно одного возраста, но северянин – намного выше ростом и шире в плечах. – Так как твое имя, достойный? – спросил Робур уже достаточно вежливо. – Зачем они пришли? Робур пожалел, что спешился. Конгай явно не понимал вежливости. – Я веду их! – надменно произнес светлорожденный.– Я веду их, веду во Дворец Великого Ангана,– для большего эффекта Робур сделал паузу,– чтобы утвердить власть Императора над этой землей! – Этого не будет,– спокойно сказал незнакомец. Двое молодых людей стояли на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Чем-то похожие, оба – уверенные в себе. Только один из них был облачен в полный доспех и имел за спиной сорок восемь сотен отборных воинов, а у второго вместо лат – легкая шелковая рубаха, а позади – желтая пыль на разогретом лучами тракте. Робур положил руку на эфес меча и улыбнулся, словно кугурр, предвкушающий угощение. – Я,– сказал он,– светлорожденный Робур, сын Гардараса, из рода Асенаров! Я не знаю, кто ты, но полагаю – человек достойный! По крайней мере, на земле Конга ты первым сказал мне – «нет!» Можешь не называть своего имени, если не хочешь! Только вынь свой меч – и порадуемся нашей встрече! Легкая тень скользнула по лицу незнакомца, когда Робур назвал себя. Мелькнула и пропала. – Поверни своих людей! – сказал он тоном, не допускающим сомнений.– Поверни их по доброй воле, и возвращайтесь домой! Это – земля конгаев, и она останется ею. Уезжай, светлорожденный Робур! |