Онлайн книга «Право на месть»
|
По ассоциации с цепью Ласковин вспомнил о нунчаках, но решил, что они слишком громоздки. Зато отнятый у вампира трехлезвийный нож был идеален. В сложенном виде – чуть больше пятнадцати сантиметров, в торце – колечко. Дерни посильней – оружие раскроется с еле слышным щелчком – и три стальных «когтя» к вашим услугам. Еще Андрей прихватил маленький фонарик. Пригодится. Найти дом и подъезд, о которых говорил «послушник» Симаков, оказалось задачей не из легких. Если бы не «жопа», Ласковин не нашел бы его никогда. Но замечательный образчик настенной живописи алел на грязно-желтой стене как истинный символ бытия. Обследовав двор, Ласковин с огорчением убедился, что выход из него только один. Но – вполне подходящий. Темная, заваленная мусором дыра, выводящая на соседний двор, к грудам мокрых картонных ящиков. В подъезде пахло кошачьим дерьмом и человеческой блевотиной. Тусклая лампочка. Две двери. Одна – заколочена, вторая – без номера и звонка. Нечто вроде дворницкой. Андрей вышел из подъезда и без труда нашел соответствующие безымянной двери окна. Два. С решетками. Шторы плотно задернуты. Звук включенного телевизора. Подтянувшись на руках, Андрей попытался заглянуть в щель между шторами, но неожиданно решетка, на которой он повис, начала выворачиваться из стены. Ласковин быстро выпустил прутья и оказался на земле. Извилистая трещина прорезала грязную пупырчатую стену. Если рвануть посильнее, решетка наверняка выскочит. Вместе с ней здоровенный кусок штукатурки. Шумновато выйдет. Шаги. Ласковин отступил в тень подъезда. Ложная тревога. Какая-то женщина торопливо пересекла двор и юркнула в соседнюю подворотню. Андрей мысленно ей посочувствовал. Местечко еще то. Чтобы ходить здесь в темное время, газового баллончика маловато. Да и есть ли у бедняжки газовый баллончик? Удивительна косность среднего петербуржца. Средства защиты, тот же самый безлицензионный «Удар», можно купить, и недорого (жить – дороже), в десятке магазинов, однако ж… Ласковин еще раз поглядел на решетку и решил не рисковать. То есть рискнуть и попытаться войти через дверь. Первым делом он избавился от света на площадке. Не пришлось даже лампочку разбивать – выключатель оказался рядом. Затем отстучал на двери пару тактов «Похоронного марша». Вполне конспиративный код. И многообещающий. Но взять на хапок не удалось. – Кто это? – осведомился изнутри мужской голос. С большим подозрением осведомился. – Я,– честно сказал Ласковин. И добавил: – Открывай, брат. Ужин пришел. И приготовился вышибать дверь: слишком уж дешевая покупка. Но тот, кто внутри,– купился. Дверь со скрипом отворилась. На пороге стоял квадратного телосложения мужик и подслеповато щурился в темноту. – Заходи,– сказал он.– Я думал, ты к двенадцати… Что он думал кроме этого, Ласковин не узнал. Потому что пробил май-гери в обтянутую джинсами выпуклость. Даже очень толстая джинсовая ткань – неважная защита от май-гери. Даже если удар в четверть силы – Ласковин не собирался сделать квадратного евнухом. Пока не собирался. – Уй,– придушенным голосом сказал коренастый. Ему было очень больно, и Ласковин немедленно применил обезболивающее: ребром ладони по шее. С «медиумом» в руке он ворвался внутрь… Врагов больше не было. Квадратный, обмякшей тушей валявшийся на полу, был единственным. Просторная комната. Диван, стол, телевизор, испускающий мыльную пенку, огромный портрет Лешинова в черном облачении, занавеска, похожая на американский флаг… Ласковин отдернул ее. Прислонившись спиной к стене, в крохотном чуланчике сидел Федя. – Федор! – позвал Ласковин. Парнишка повернул голову. Лицо его было в ссадинах, а глаза пустые, как экран отключенного монитора. Ласковин сунул пистолет в кобуру, потряс парня за плечо. – Ну же, дружище,– с беспокойством проговорил он.– Очнись, это я! Федя смотрел не мигая… и не узнавал. Ласковин шепотом выругался. Похоже, накачали парня какой-то дурью. – Вставай! – Ласковин потянул Федю за руку.– Вставай, Федор, пойдем отсюда! Парень поднялся. Похоже, просто отреагировал на слово «вставай». Не отпуская руки, Андрей повел его к двери. Федя медленно переставлял ноги. Как тяжелобольной. Переступая через тело квадратного, споткнулся, и Ласковин с трудом удержал его от падения. Оказавшись на темной лестничной площадке, Федя уперся, не желая двигаться дальше. Андрею пришлось приложить силу, чтобы свести его вниз. В итоге до машины они добирались минут пять. Наконец Ласковин усадил парня на заднее сиденье. И выехал на Гривцова. Половина дела сделана. Ласковин освободил одного из двоих. Но никакого удовлетворения не испытал. Юра по-прежнему оставался в руках Лешинова, а вид Феди внушал серьезные опасения. На Вознесенском Ласковин остановился и, сняв куртку с совершенно безучастного парня, проверил его руки. Он был бы рад обнаружить след укола, но не обнаружил. Андрей вспомнил, как Лешинов демонстрировал ему «борьбу с преступностью», и помрачнел. Враг оказался способным на действия, бороться с которыми Андрей не умел. Он заскрипел зубами. Ярость жгучей волной поднялась изнутри. «Спокойней»,– приказал он себе, и ярость ушла вглубь, затаилась, пульсируя где-то внутри, как огонь в газовой топке. У Андрея оставался единственный козырь. Он вышел из машины, взял трубку таксофона… – Слушаю,– раздался певучий баритон Зимородинского.– Андрей, ты? – Я,– сказал Ласковин.– Слава, срочно нужна помощь! – Что? – ровным голосом спросил Вячеслав Михайлович. – Федор. И Юра. Я еду к тебе. – В зал,– уточнил Зимородинский. – Они… – начал Андрей. – Потом,– перебил сэнсэй.– Не по телефону. И положил трубку. Пустой и потому кажущийся непомерно огромным зал. Озабоченное лицо Зимородинского. Неподвижное, восковое лицо Феди. Хорошее юное лицо. Княжеский отрок из отечественной киношки. – Да… – тянет Зимородинский, осторожно, как к чему-то хрупкому, прикасаясь к вискам юноши. На правом – кровоподтек, уходящий под ровную границу волос. Ласковин всегда обращал внимание на руки людей и вдруг впервые замечает, какие тонкие пальцы у сэнсэя. Как можно драться такими пальцами? Как можно такими пальцами пробивать накачанные мышцы брюшного пресса? Однако можно. – Да-а… – тянет Зимородинский, отодвигается от Федора, дергает себя за ус.– Да-а… Он поворачивается к Андрею: – Ошибся ты, охотник… «Почему охотник?» – удивляется Ласковин. Никогда Слава не называл его так. Андрей смотрит на Федю. На светлые полоски усиков над распухшей губой. Лицо восковой фигуры… |