Онлайн книга «Эволюция Кэлпурнии Тейт»
|
С хлопком уже происходило таинственное превращение. Жёсткие зелёные коробочки становились мягкими белыми ватными шариками. Чистые деньги, прямо из земли растут. Замахнулась мотыгой. Да, нелёгкая работа, скажу я вам. И ещё не так уж жарко. И мне не надо этим заниматься по многу часов в день, чтобы заработать на хлеб. И я не старик какой-нибудь, ревматизма, как у многих полевых работников, у меня пока нет. Я потихоньку обо всём об этом размышляла, и тут из дома раздался пронзительный вопль. Похоже на крик сипухи, только ещё хуже. У меня чуть сердце не остановилось. – Что ты делаешь? – Виола неслась ко мне с заднего крыльца. В жизни не видела её такой сердитой. – Мотыжу хлопок, не видишь, что ли? – Милостивый Боже, немедленно домой, пока никто не увидел. Спаси и помилуй! – она выхватила мотыгу у меня из рук и потащила меня к дому. – Что на тебя нашло? – шипела она. – Совсем разума нет? Играешь в негритянку? – Я просто хотела понять, на что это похоже. Дедушка сказал… – Слушать о старике не желаю. Совсем из ума выжил, теперь и ты последнее соображение потеряла, – ругалась Виола, таща меня домой. – Ребёнок собирает хлопок. Белый ребёнок мотыжит хлопок. Ребёнок из семьи Тейт мотыжит хлопок. Спаси нас и помилуй. Мы добрались до кухни, никем не замеченные. Она всё оглядывалась вокруг и держала меня мёртвой хваткой. – Дай сюда фартук. Пойди переоденься. Мама с ума сойдёт, если узнает. Никому не говори. Ни в коем случае. – А почему? Почему ты так сердишься? Я просто хотела попробовать. – Боже милостивый, дай мне силы. – Не сердись на меня, Виола. – Мне надо сесть на минутку. – Садись скорее. Я тебе налью лимонаду. Она присела у кухонного стола, обмахиваясь картонным веером, а я побежала в кладовку. Там стоял керамический кувшин с крепким сидром. Может, ей сидра налить? А то никак не успокоится. – Вот, попробуй, полегчает. Она опорожнила стакан и продолжала сидеть, уставившись в пространство. Только веером обмахивалась. Я принесла ещё один стакан. Она вздохнула. Почему это последнее время вокруг меня все либо пьют, либо вздыхают? – Кэлли, вдруг бы тебя кто увидал? – Ну и что? – У твоей матушки на тебя планы, известно это тебе? Она как раз недавно говорила, что тебя пора выводить в свет. А тут такое. Куда это годится? Негоже дебютантке мотыжить хлопок. – Меня? Выводить в свет? Зачем? – Ты же Тейт. А у папы твоего хлопковые поля. И машина хлопковая. – Кажется, они дедушкины. – Ты понимаешь, о чём я, мисс Ума Палата. Ты что, не хочешь быть дебютанткой? – Я не очень-то знаю, что это такое. Но если все дебютантки вроде той курицы, которую приводил Гарри, то увольте. – Да уж, это была из куриц курица. Но она тут ни при чём. У тебя будет куча вечеринок и куча юных джентльменов. В общем, куча ухажёров. – А зачем мне куча ухажёров? – Это ты сейчас так говоришь. Посмотрим, что потом запоёшь. – Нет, правда, на кой это сдалось? – Чтобы маме угодить, вот зачем. – А‑а-а‑а. – Экая себялюбица. – Да нет же! – Была пугалом гороховым, а станешь леди из общества. Последнюю грубость я пропустила мимо ушей. – А маму тоже выводили в свет? – Собирались. Но не получилось. – Почему? – Ты лучше у неё спрашивай. – Война? – наверно, в этом дело. Виола только кивнула. – Но она уже кончилась тогда. Маме же было… – я принялась считать на пальцах. – Денег совсем не осталось. А потом её папа умер от тифа. И тут уж было не до того. – И теперь меня надо выводить в свет? Потому что ей не удалось? – Лучше её саму спрашивай, говорю я тебе. А теперь марш мыться. Такая чумазая. Дай мне немножко покоя – сердце так и бьётся. Спаси нас и помилуй. Ну ладно, пусть отдохнёт. У мамы семеро детей, а дочка только одна. Она, наверно, совсем другую дочку хотела, нежную девочку, чтобы не всё вокруг захлестнуло мальчишеской энергией. Ей, наверно, хотелось союзницу. А не вышло. Со мной же не поговоришь об узорах и рецептах, и разливать чай в гостиной я не умею. Я что, эгоистка? Или совсем чудная? А вдруг я для неё ужасное разочарование? Эгоистка или чудная – это не так уж страшно, можно пережить. Но разочарованием быть совсем не хочется. Я пыталась выкинуть всё это из головы, но засевшая мысль весь вечер бродила за мной по дому, словно вонючая-приставучая псина. Я сидела у окна в комнате и разглядывала деревья, но думала совсем не о них. Зачем маму огорчать? Я же не нарочно. Кто виноват, что я такая? Горбатого могила исправит? Ну, и в чём же мой горб? Полная неразбериха. Так ничего не поняла, но голова разболелась отчаянно. Может, принять мамину «Патентованную микстуру»? Похоже, мы с мамой не такие уж разные. А вдруг ничего плохого в этом нет? Вдруг мне даже понравится, когда меня вывезут в свет? Когда-нибудь потом. В любом случае надо разузнать, что это значит. Дедушка меня учил: если хочешь получить ответ на важный вопрос, нужно приложить усилия. Изучить всё как следует, рассмотреть все за и против. У меня ещё лет шесть или семь на изучение. Наверно, хватит. А пока кроме мамы спросить некого. Но она может неправильно понять, если я начну приставать к ней с вопросами. Вдруг решит, что я только об этом и мечтаю? Пойди потом объясни. Голова раскалывается, шея чешется. Опять крапивница? Утром я нашла маму на огороде – она осматривала грядки. Широкополая соломенная шляпа прикрывает лицо от солнца, на руках – белые нитяные перчатки. Настоящая леди всегда должна укрывать от солнца руки и лицо. Я осторожненько подобралась поближе – а вдруг Виола ей всё-таки рассказала, чем я занималась? Маме мои эксперименты на глазах у всей честной публики по вкусу не придутся. Нет, всё как всегда, глядит явно с осуждением, но это в пределах нормы. – Где твоя шляпка? Вернись и надень её немедленно. Я бегом помчалась в дом. Не начинать же важный разговор с левой ноги. Сняла шляпку с крючка и вышла снова. – Так-то лучше. Поможешь мне с цветами? – Я хотела тебя спросить. Мне Виола сказала… Она сказала, что тебя должны были вывести в свет, но не вышло. Да? Тень скользнула по маминому лицу. Что это – удивление, раздражение, сожаление? Она срезала розу. – Да. Так уж получилось. – А почему? – Это всё из-за войны. Не было средств. Люди голодали. Выводить девушку в свет… было совершенно немыслимо. |