Онлайн книга «Абсолютное зло»
|
– Мне. А что случилось? – Мучников слегка привстал.– Ограбление? Пожар? – Та не, все хорошо! – Онищенко сделал успокоительный жест.– Целый ваш дом, стоит, не беспокойтесь. Николай Иванович, а кто еще кроме вас там проживает? – Где? – Та в доме этом. – Никто. – Да? – Густые брови опера взметнулись вверх, изображая крайнее удивление.– Вы не запамятовали, Николай Иванович? Может, ключи кому давали, подруге какой случайной или там родственникам? – Нет,– последовал твердый ответ.– Ключи от дачи только у меня, родственников у меня нет, и случайных подруг – тоже. – Это точно? – Абсолютно. А в чем все-таки дело? – Та ничего особого,– опер махнул рукой.– Надо кое-что уточнить для отчетности. Значит, Николай Иваныч, ключей от дома вы никому не давали и не теряли, так? – Да. – А может, на участок кого пускали? – Нет. Все-таки, что произошло? – Та соседи жаловались. Шумят у вас на участке. Крики, поют, спать мешают… – Мне об этом ничего не известно,– отрезал Мучников.– В Ландышеве я не был уже две недели. Вы уверены, что с домом все в порядке? – Нервное постукивание перстнем по столу.– А почему, собственно, товарищ капитан, эту жалобу соседей рассматриваете вы, а не тамошнее районное отделение? – По месту жительства,– тут же ответил Онищенко. – Но я же прописан не в вашем районе. – Вас это беспокоит, Николай Иванович? – Онищенко поглядел на руку Мучникова, и тот, спохватившись, перестал стучать, достал из внутреннего кармана черную расческу на ручке, провел несколько раз по волосам. – Я спрашиваю, это вас беспокоит? – повторил опер. – Нет. Но довольно странно… – Мучников спрятал расческу в карман. Онищенко успел заметить на ней золотую готическую надпись. – Ничего странного,– возразил опер.– Рассматриваем по месту жительства подавшего заявление. Значит, Николай Иванович, вы ничего не хотите больше сообщить? – О чем? – О событиях, имевших место на вашем участке? – Если там имели место какие-либо события, то мне о них ничего не известно! – отчеканил Мучников. – Ну и хорошо,– благодушно кивнул Онищенко.– Тогда ознакомьтесь и подпишите. Мучников прочитал, посмотрел на опера. – Есть возражения по тексту? – спросил Онищенко. – Слово «посторонним» пишется с тремя «о». – Исправьте,– разрешил Онищенко.– Других возражений нет? – Других нет. – Тогда напишите «С моих слов записано верно, мною прочитано» и распишитесь. Вот и все. Благодарю за помощь, Николай Иванович. Всего хорошего! Про дерн Онищенко ничего не сказал. И про свечку тоже. Всему свое время. Сняв телефонную трубку, он набрал номер Логутенкова: – Генадьич? Это Онищенко. Ты на месте? Тогда жди, я подъеду. В кабинете Логутенкова сидела пожилая женщина. – Мне подождать? – спросил опер. – Останься, мы уже закончили. Через минуту женщина покинула кабинет, а «важняк» полез за сигаретами. – Дима мне намекнул, что вы кое-что нашли. – Сказал – что? – Про дерн сказал. И как вы, вурдалаки, обрадовались, когда решили, что захоронку обнаружили.– Логутенков улыбнулся.– А про остальное – ничего. Тебя ждал. – Так зови его. – Он в больницу уехал. За заключением паталогоанатома по одному делу. Кстати, уже давно должен был вернуться. – Ну тогда с этим подождем,– сказал Онищенко.– Я сегодня с владельцем дачи беседовал. – Так быстро? – Домой ему позвонил,– пояснил Онищенко.– Вежливо попросил подъехать. Ну он не стал откладывать как законопослушный гражданин. – Так уж и законопослушный? – В указанное время, говорит, находился в Финляндии. – Не врет? – А смысл? Проверить же – как два пальца. – А как он вообще? – Вообще… – Онищенко задумался.– Ничего не могу сказать. Акккуратный очень. В словах. С процедурой нашей знаком. Я ему сказал, что заяву соседей проверяю, так он спросил: почему я, а не по территориальности? – И что ты ответил? – Сказал: по месту жительства соседа. Мол, тот послал нам по почте. – Может, лучше было Шилова попросить? – Ничего. Если он – чистый, то не важно. А если нет – не имеет значения. Я его все равно насторожил. Да, Генадьич, перстень у него приметный. Крест нерусский, змея и звезда шестиконечная. А по паспорту не еврей и рожей тоже не похож. Хотя чернявый… – Шестиконечная звезда, голубь, не национальный признак, а символ, к твоему сведению. Ну-ка опиши этот перстенек подробнее. – Я лучше нарисую. Дай бумажку. Онищенко извлек ручку и по памяти, но с большой точностью изобразил мучниковский пестень. – Ага,– сказал удовлетворенно Логутенков, поглядев на рисунок.– Египетский крест в шестиконечной звезде и все это в обрамлении пожирающей хвост змеи. Типичная, Паша, оккультная символика. Часто еще свастику по контуру изображают. Не было свастики? – Не было. А откуда ты, Генадьич, такой умный? – Да уж поумнее некоторых оперуполномоченных. А если без шуток, ты спрашивал у господина Кренова, чем их комиссия, а в частности, мой друг Суржин занимается? – Спрашивал. Но их депутатство от ответа уклонились. И чем же? – Как раз этим самым. Ритуалами, связанными с человеческими жертвоприношениями. Вот от Степы я этой символики и набрался. Собственно, он сам меня и ориентировал, а я с ним делился… кое-какими материалами. – Значит, Суржин занимался сатанистами. – В основном. – Тогда непонятно, почему он один, как дурак, поперся прямо к ним в зубы? Они ведь запросто могли его грохнуть? Какие-то странные методы для серьезного человека! – Странные,– согласился Логутенков.– Степа ведь не дурак. И бывший мент к тому же. Полезть вот так, нахрапом, без подготовки – не в его стиле. – Тогда что же? – Будем думать. А вот и Дима! Жаров вошел в кабинет и положил на стол папку. – Что так долго, Дима? До больницы езды пятнадцать минут. Были проблемы? – Проблема одна,– ответил Жаров.– У меня ночью машину разули. Все четыре колеса. Обидно. Месяц как новую резину поставил. Так что не ездить нам больше с вами, товарищ капитан. По крайней мере в ближайшее время. |