Онлайн книга «Абсолютное зло»
|
Положил трубку и потянулся за сигаретами. Ничего предпринимать он не собирался. – Чего там? – спросил, не отрываясь от папки с ориентировками, оперуполномоченный Шилов, дежуривший сегодня и по причине отсутствия заявок ошивавшийся в дежурной части. – Да так, херня. Дедок-стрелочник просемафорил: машину кто-то бросил у переезда недалеко от Мельничного. – Давно? – Вчера, говорит, не было. – Проезду мешает? – Да нет. Открытая стоит. Дедок, мудило, беспокоится, как бы пацанва чего не попортила. Шилов оторвался от папки. – Это ты мудило,– сказал он.– Ее ж разденут! «Глухарей» у нас мало? Тебе, блин, до фонаря: заяву зарегистрируешь и все. А материал нам, в УР [1] распишут. Пошли лучше участкового – пусть дачников опросит, кто владелец. А то, может, квасит он, или там еще чего… Или пускай ППС ее к нам оттащит. Все лучше, чем потом заяву по краже отбивать или вообще дело по глухарю заводить. А и то сказать,– Шилов с тоской поглядел на бумаги и захлопнул папку,– хрен с тобой, сам поеду! Может, там уже кража нарисовалась. Когда Шилов подошел в переезду, то сразу увидел «Ниву». Хотя стояла она в сторонке, и, будь заперта, могла бы стоять, пока не заржавеет. Рядом крутился дедок в железнодорожной форме. Видно, тот, что звонил. Шилов поблагодарил его и занялся осмотром транспортного средства. Средство было в исправности. Никаких внешних повреждений. Ключей нет. Ага! В кармашке противосолнечного козырька обнаружился техпаспорт и генеральная доверенность, выписанная на имя некоего Суржина неким господином Куролестовым. И выключенный мобильник. Шилов вполголоса выматерился. Бросают ценные вещи без присмотра, а потом бегут в милицию. Ищите, блин! – Дед,– сказал он,– можно от тебя позвонить? Спустя три часа, после безуспешного обхода дач, Шилов совместно с экипажем ППС пригнал «Ниву» к отделу. Составил протокол осмотра и вопросительно посмотрел на дежурного: может, не надо пока регистрировать? Пускай, мол, постоит под окнами. Объявится владелец – заберет. И пузырь еще нам поставит за нежную ментовскую заботу и свое раздолбайство. Однако дежурный не внял, мстительно шлепнул на протокол штамп и вписал номер. Иди и отрабатывай материал, Шилов, раз ты такой шустрый. Время пошло! Следующие полчаса, установив по имевшимся в документах адресам домашние телефоны Суржина и Куролестова, Шилов принялся их вызванивать. Абоненты дружно не отвечали. Шилов плюнул, подколол к протоколу справки: дескать, по таким-то телефонным номерам связаться с владельцем автомобиля не представляется возможным. Признаков состава преступления нет, срок проверки – еще целых девять дней. Пускай начальник с утра расписывает, кому этим дальше заниматься. Глава четвертая
– Славка, ты чё, дурак что ли? – сердито закричал Федя. Кровь из рассеченной брови залила ему глаз. – Нормально работаем! – Слава усмехнулся.– В легкий контакт. – Ни хрена себе – легкий! – Федя завелся.– Ты что думаешь? Думаешь, я не могу? – Так давай! – Слава усмехнулся еще шире.– Не скули, как девочка! – Стоп! – Это сказал Юра Матвеев, Федин друг и единственный из присутствующих – «зеленый пояс». Его старшинство в младшей группе определялось, впрочем, не поясом, а тем, что именно ему сэнсэй дал ключ от зала.– Стоп! Федька, ты выбыл. Технический нокаут. Гера, возьми аптечку и обработай ему ряшку. Слава, ты неправ. – Это почему же? – Потому что – пошел в угол, встал на кулачки и отжался сто раз… Чтоб кровь в жопе не играла! Видно было: Слава колеблется. Юра, хоть и килограммов на десять полегче Федора, но в кумитэ Славу делал четыре раза из пяти, а Федор – хорошо если два против семи. Когда в хорошей форме. А в хорошей форме Федя бывал не так уж часто, поскольку любил и выпить, и поплясать, и потрахаться с подружками, которых менял со всем темпераментом пользующегося успехом семнадцатилетнего парня. Юра же – фанат. Но Слава не был трусом, кем угодно, но не трусом. – Ты что, сэмпай? – спросил он. – Для тебя – да. Юрин голос был бесстрастен и негромок. Он подражал своему кумиру, а кумир в таких случаях обычно говорил негромко и спокойно. Вообще-то на Славу Юркина уверенность призвела впечатление, и месяца три назад он, возможно, пошел бы на попятный. Но теперь… Теперь он служит Господину, а Господин поощряет гордость и дарует силу. – Докажи! – Слава вызывающе ухмылялся.– Надевай перчатки! Юра засмеялся: – Перчатки? Мы же не девочки, а, Славик? – А что Михалыч скажет? – неуверенно проговорил кто-то из ребят. – По какому поводу? – насмешливо спросил Юра.– Дима, посудишь? – Нет вопросов! Все-таки это будет кумитэ, а не драка. За драку в зале сэнсэй и выгнать может. – Ну,– сказал Юра,– твой ход! – Нет.– Слава чуть качнул головой.– Давай ты… Бум! Легкий «журавлиный» прыжок, хлыстом выброшенная рука. Вспышка света в правом глазу. Слава вслепую ударил ногой, получил подсечку по опорной, упал, перекатился, вскочил… Но ничего не успел, только принял рубяще-секущий удар ребром ладони по левой брови. Кровь окончательно ослепила Славу, биться же вслепую со зрячим противником – не его уровень мастерства. К счастью, это была не драка, а поединок. – Иппон! Иппон! – поспешно закричал судья, но Юра и не собирался добивать соперника. Он сделал то, что хотел. Большего сэнсэй не одобрит. Дождавшись, пока Слава протрет залитый кровью глаз, он сказал спокойно: – Иди. Гера и тебя обработает. А потом… Сто раз на кулаках. Тимка, на шестах побьемся, ты как? – Давай! Как ни странно, Слава не обиделся. Почувствовал: превосходство Юры Матвеева не наигранное, а естественное. И оно притягивало. «Наверное,– думал он, отжимаясь и механически отсчитывая в уме,– надо было к нему с моей темой подойти, а не к Федьке Кузякину». – Славка стал какой-то странный,– сказал Юра.– Как будто окрутел немеряно, только не понятно, с чего. – Я знаю, с чего,– буркнул Федя Кузякин.– Ты домой? А то давай прогуляемся. Я пива возьму. Тебе сок, как всегда? – Ага. Денег дать? – Шутишь! – Федя хлопнул по ладони кошельком.– Я же работаю! Он пошел к киоску, вернулся с «Бочкаревым» и соком. – На, из холодильника. А девочка новенькая, ничего себе. И подружка, говорит, есть. – Спасибо,– усмехнулся Юра.– Я и без триппера проживу. – Ах! – Федя картинно прижал к груди ладонь.– Прошу прощения, забыл, что вы однолюб, Ромео! А Джульетта ваша… |