Книга Паладин душ, страница 52 – Лоис МакМастер Буджолд

Его волосы были не просто зачёсаны назад, а заплетены у висков над металлическим обручем, украшавшим лоб. Длинная, морозно-чёрная копна была собрана в косу, перекинутую через правое плечо, доходившую до коричневых завязок туники и там, на конце, рассыпавшуюся на свободные пряди. Он был побрит, и, судя по всему, недавно. Аромат лавандовой воды коснулся ноздрей Исты.

Она заметила, что Горам с болезненным вниманием смотрит на неё, сжимая и разжимая ладони.

Вся эта тихая красота, должно быть, плод его работы. Почему лакей так преданно ухаживает за этим человеком, распростёртым на кровати, когда он утратил все силы и не может ни наказать, ни вознаградить?

— Пятеро богов, — выдохнула Лисе, — он мёртв. — Горам засопел:

— Нет, не мёртв. Он не разлагается.

— Но он же не дышит!

— Дышит. Это заметно на зеркале, видите? — Он обогнул кровать и взял со стоящего рядом сундука небольшое зеркальце. Глядя на девушку из под лохматых бровей, он поднёс его к ноздрям лорда Иллвина. — Видите?

Лисе перегнулась через неподвижное тело и с подозрением посмотрела:

— Это твой палец отпечатался.

— Нет!

— Ну… может быть… — Лисе выпрямилась и резко отступила, словно приглашая Исту занять освобождённое ей место у постели и судить самой.

Под беспокойным взглядом Горама Иста подошла поближе, пытаясь придумать, что сказать ворчливому старичку:

— Ты хорошо о нём заботишься. Печально, что сьер ди Арбанос был сражён вот так.

— Да, — ответил Горам, сглотнул и добавил: — Ну… давайте, леди.

— Прости?

— Ну… поцелуйте его.

На какой-то миг она так сильно стиснула зубы, что челюсть свело. Но на пронизанном мукой, напряжённом лице Горама не было ни намёка на весёлость, на издёвку.

— Я тебя не понимаю. — Он пожевал губу:

— До такого состояния его довела княжна. Я подумал, может, у вас получится разбудить его. Вы же рейна, в конце концов. — Немного поколебавшись, он прибавил: — Вдовствующая рейна.

К вящему ужасу Иста поняла, что он абсолютно серьёзен. Как можно ласковее она сказала:

— Горам, это детская сказка. А мы, увы, уже не дети. — Тихий сдавленный звук заставил её обернуться. Лицо Лисе перекосилось, но, слава пятерым богам, она изо всех сил старалась сдержать смех.

— Вы могли бы попытаться. Это же не больно, — он снова начал тревожно раскачиваться из стороны в сторону.

— И всё же, боюсь, ничего хорошего не получится.

— Это не больно, — упрямо повторил он. — Попробуйте хоть что-нибудь.

Он, должно быть, потратил много часов, чтобы тщательно подготовить эту обстановку, своего хозяина к её приходу. Что за отчаянная надежда руководила его столь странными действиями?

Может быть, ему тоже снятся сны. От этой мысли у неё перехватило дыхание.

Воспоминание о втором поцелуе Бастарда обожгло ей лицо. Что, если это не непристойная шутка, а ещё один дар? Что, если он даст ей возможность сотворить чудо исцеления, например, сейчас? Вот как боги соблазняют святых. Её сердце учащённо билось от тайного волнения. Жизнь за жизнь, и волей Бастарда мой грех будет искуплен.

Словно зачарованная, она подалась вперёд. Вблизи свежевыбритая кожа Иллвина казалась слишком тонкой, слишком туго обтягивала челюсть. Его губы телесного цвета были немного разомкнуты, и через них виднелись ровные белые зубы.

Когда её губы коснулись его рта, она не почувствовала ни тепла, ни холода…

Иста выдохнула в эти полуотверстые губы. Она вспомнила, что язык — священный орган Бастарда, так же как лоно принадлежит Матери, мужские гениталии — Отцу, сердце — Брату, а мозг — Дочери. Мироздание рассудило так, поскольку язык — источник лжи, утверждают еретики-кватернианцы. Она осмелилась незаметно, минуя его зубы, дотронуться языком до кончика его языка, точно так же, как бог вторгся во сне в рот ей. Её ладонь застыла у него над сердцем, не решаясь опуститься, ощутить бинт, охватывающий его грудную клетку, скрытый под расшитой туникой. Грудь не начала вздыматься. Тёмные глаза, а Иста уже наизусть знала их цвет, удивлённо не распахнулись. Он остался неподвижным.

Она проглотила стон разочарования, подавила досаду и выпрямилась. Нашла затерявшийся где-то голос:

— Вот видишь. Ничего хорошего в этом нет. Глупая надежда и глупый провал.

— Эх, — протянул Горам. Он сощурил глаза и пронзил её взглядом. Он тоже был разочарован, даже подавлен. — Должно быть, нужно что-то другое.

Выпустите меня отсюда. Слишком больно.

Лисе, которая стояла в стороне и наблюдала за происходящим, посмотрела на Исту взглядом, полным раскаяния. Лекция об обязанностях горничной не допускать до своей госпожи ничего причиняющего беспокойства, глупого или странного, видимо, предстоит ей позже.

— Но вы именно та, кто нужна, — настойчивым тоном повторил Горам. Судя по всему, смелость вернулась к нему. Или тщетность её поцелуя рассеяла его благоговейный трепет перед ней. В конце концов, она — всего лишь вдовствующая рейна, не способная вдохнуть жизнь в практически мёртвого человека. — Невысокая, вьющиеся волосы, ниспадающие вдоль спины, серые глаза, спокойное лицо… нет, печальное, он сказал, печальное. — Он оглядел её с ног до головы и коротко кивнул, как будто бы убедившись, что печаль в ней присутствует в должном размере. — Именно вы.

— Кто сказал… Кто описал меня тебе? — возмущённо спросила Иста.

Горам мотнул головой в сторону кровати:

— Он.

— Когда? — голос Исты прозвучал резче, чем ей того хотелось. Лисе буквально подпрыгнула.

Горам развёл руками:

— Когда приходит в себя.

— Он приходит в себя? Я думала… леди Каттилара дала мне понять… что после удара ножом он так и не приходил в сознание.

— Эх, леди Катти, — сказал Горам и вздохнул. Иста не смогла понять, был ли этот вздох комментарием, или он просто прочищал нос. — Но, видите, он в сознании не остаётся. Он приходит в себя каждый день, около полудня, но очень ненадолго. В основном, мы стараемся в это время засунуть в него столько пищи, сколько сможем, пока он не начнёт давиться. Но ему и этого не хватает. Видите, он тает. Леди Катти в голову пришла замечательная идея вливать козье молоко ему в горло по тоненькой кожаной трубочке, и это заметно помогает, но этого тоже мало. Он уже слишком похудел. С каждым днём его хватка слабеет.

— А когда он приходит в себя, он вменяем? — Горам пожал плечами:

— Эх.

Не очень обнадёживающий ответ. Но если он вообще приходит в себя, то почему не сейчас, от её поцелуя, или не в любое другое время? Почему именно тогда, когда его брат вдруг без причины засыпает… Иста испугалась собственной мысли.