Книга Тайная история Марии Магдалины, страница 110 – Маргарет Джордж

— Но я не хочу возвращаться домой! Меня не привечали там и раньше и не будут рады теперь!

— Вот почему я сказал, что это трудная задача, — молвил Иисус. — Вернуться к тем, кто смотрит на тебя сверху вниз, только ради того, чтобы свидетельствовать о Господе… Да, дело и вправду нелегкое. Но его возложил на тебя Бог, а не я.

В это время вновь послышались вопли. Новые стада свиней спустились по склону, и животные, увидев мертвые туши, принялись испуганно визжать. За свиньями появились и люди: поднятый демонами и свиньями шум переполошил всю округу. Взорам местных жителей предстала странная картина — множество туш под обрывом и в озере и маленькая группа людей, собравшаяся вокруг Иисуса.

— Что происходит? — требовательно спросил один из них, уставившись сначала на Иисуса, а потом, узнав одержимого, на него. Что тут случилось?

Трудно было сказать, что напугало селянина больше: вид мертвых животных или исцеленного человека.

— Этот человек избавлен от демонов, — заявил Иисус, после чего возложил руки на плечи исцеленному и развернул его лицом к слушателям.

— Иешуа! — воскликнул один из вновь пришедших. — Неужто это правда ты?

— Правда, — сказал одержимый. — Тот самый Иешуа, тот, которого ты знал всю свою жизнь.

Старый знакомец, однако, вместо того чтобы обрадоваться, испуганно отпрянул.

— Это невозможно! Он был безумен годами! Он даже сорвал с себя цепи!

Других местных жителей гораздо больше волновали мертвые свиньи.

— Что все это значит? Кто это учинил? — переговаривались они.

— Демоны, изгнанные из этого человека, вселились в свиней, — пояснил Иисус.

— А кто за них заплатит? — спросил один из людей. — Это же огромный убыток! Сотни драхм. — Он повернулся к Иисусу: — Ты будешь за них платить? Ты?

Иисус удивился.

— Это была плата за избавление вот этого человека, брата твоего. — Он указал на Иешуа.

— Он мне не брат! — заявил распалившийся хозяин животных. — Кто будет платить за свиней? Кто? Кто?!

Иешуа бросил последний умаляющий взгляд на Иисуса. Но Иисус покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Ты должен остаться здесь.

— Убирайся отсюда! — заорал на Иисуса кто-то из толпы. Убирайся отсюда! Прочь! И не смей вообще появляться на этих берегах!

Разгневанные люди стали подбирать с земли камни, и Иисусу со спутниками пришлось срочно отступить к покачивавшимся на мелководье лодкам. Уже начинало темнеть. Вцепившись в борт, Мария представила себе, что Иисус и ее мог бы отослать домой как поступил с Иешуа, и у нее едва не подкосились ноги. Оказывается. быть исцеленной еще вовсе не значит оказаться избранной им, как она думала до сих пор. Слова, которые ои произнес в Вифании. а она тогда не обратила на них особого внимания: «Не ты выбираешь меня, но я выбираю тебя»— теперь гремели в ее ушах.

Почему я, а не Иешуа? Марии хотелось настоять на том, чтобы он отправился с ними, но Иисус высказался на сей счет решительно. Может быть, чтобы освободиться по-настоящему, полностью, Иешуа надлежит сделать в Гергесе что-то важное, такое, о чем ведомо только ему самому и Иисусу?

Было уже совсем поздно, когда они благополучно вернулись к тому месту, где разбивали лагерь в предыдущую ночь. Еще одну ночь предстояло провести под открытым небом, но Мария начала привыкать к такому образу жизни и больше не видела в нем ничего странного. Более того, собственный дом, в который всегда можно вернуться, постепенно превращался для нее не более чем в воспоминание.

— У лис есть норы, и у птиц небесных есть гнезда, а Сыну Человеческому негде преклонить голову, — сказал Иисус, когда они располагались на ночлег.

— Учитель, летом оно и ладно, но что мы будем делать зимой? — спросил Петр.

— А вот наступит зима, тогда и посмотрим, — спокойно ответил Иисус, расстилая на земле свой плащ.

Сама мысль о ночевке под открытым небом зимой, когда льют стылые дожди и дуют пронизывающие ветра, заставила Марию поежиться: она почти ощутила на лице колючие ледяные капли.

— Друзья мои, мы… — Неожиданно Иисус остановился и обернулся на какой-то посторонний шум.

Из темноты, покачиваясь, словно они висели в воздухе сами по себе, появились два зажженных фонаря. Потом из мрака выступили державшие их руки, а там и лица: одно оказалось знакомым лицом Иуды, а другое — давешнего набожного красавца.

— Так, Отец мой направил к нам еще двоих, — промолвил Иисус и поднялся на ноги. — Добро пожаловать.

Иуда, явно нервничая, вышел вперед.

— Я не знаю, что именно я буду делать здесь… — начал он.

— Господь знает, — улыбнулся Иисус. — Доверься ему.

Иуда рассмеялся.

— Раньше Он никогда со мной не говорил. Не знаю, с чего бы Ему снизойти до меня теперь.

— Он и с Моисеем раньше не говорил, пока не счел это нужным.

— Я не Моисей.

— Это ведомо Господу, — отрезал Иисус и перенес внимание на спутника Иуды.

— Я нашел твои ответы… удовлетворительными, — сказал тот, — Разумными. Убедительными, — Он помолчал и добавил: — Впечатляющими.

Иисус рассмеялся.

— Мне лестно, что у тебя сложилось такое мнение. Кто ты?

— Меня зовут Фома. Мы хотим присоединиться к вам.

— Ты не знаешь, что это значит.

— Никто из этих людей тоже этого не знал, — снова вступил Иуда, оглядывая спутников Иисуса. — Судя по всему, это просто люди, не упустившие возможности обрести веру.

— Вера, — согласился Иисус. — Да, это самое важное. У тебя есть вера?

— У меня… да-да есть! — Иуда заговорил взволнованно, словно сам себя убеждал в этом. — Я давно ищу человека в честности которого мог бы не сомневаться. Я сказал себе: когда я найду этого честного человека, такого, который даст на все вопросы ответы, заслуживающие полного доверия…

— Прислушайся к Господу и пойми, что безупречных людей нет и не может быть, — перебил его Иисус. — Недаром же у Давида говорится: «Нет делающего добро, нет ни одного». [45] Все мы грешники в глазах Господа.

— Нет, это, конечно, так, но я ищу человека, безупречного в людских глазах и по людским меркам. И вовсе не стремлюсь увидеть в нем абсолютное совершенство.

— Но сам, конечно же, меньшим не удовлетворишься? — спросил Иисус.

— Ты, я вижу, суровый надсмотрщик. Допускать несоверщенства в других, но самому быть безупречным? Я, конечно, попытаюсь, но…

— «Попытаюсь»? Ненавижу это слово! — к удивлению Марии заявил Иисус, — Скажи лучше — преуспею. Добьюсь! — Он хмуро посмотрел на Иуду. — Если твой ребенок будет тонуть, скажешь ли ты: «Я попытаюсь его спасти»? Нет, конечно. Так и с Царствием Божиим. Малодушные в нем не нужны. Со своим «я попытаюсь» иди в другое место.