Онлайн книга «Университет вредной магии. Пособие по выживанию»
|
— Харк! — гордо поправила я, чувствуя явный подвох во всем этом демонстративном кого-либо отсутствии. Я его сердцем чувствую, ага. — Если уж на то пошло — Харг! — рыкнул Владлен Азаэрович. — И не коверкай имя моего рода! — На то пошло, на то пошло… То, что ты пошлый, это мне уже сообщили, — не глядя на него и переводя подозрительный взгляд с кресла на диван, ответила злющая ведьма. — И про то, что ты с бабами прямо стоя, даже не предложив присесть… Ругань от двери прекратилась мгновенно. — Хам невоспитанный, — продолжила настороженная я. — Все остальные, как полагается, сначала прилечь или присесть хотя бы предлагают, а ты прямо там, не сходя с места! И это при живой законной жене! И ты, значится, стоя видимо-невидимо баб… э-э-э… к интиму склонил, а теперича в три глотки заливаешь, да? И бутылочку хвать со стола. — Станислава, — раздалось спокойное с плохо скрываемым гневом, — я полагаю, нам следует объясниться! — Угу, — согласилась я, прикидывая, попаду или не попаду с такого расстояния. И вот кресло выглядело совершенно пустым, но под моим пристальным взглядом такое ощущение появилось, словно там кто-то задергался. Не, я этого не видела, но метлой чую… — С-с-с-станислава! — прошипел мой муж. — Станислава, нет там ни… Прицел — пуск! Сверкающая в свете свечей бутылка понеслась в кресло, и… Нехилая такая когтистая ручонка в перстнях, высунувшись из пустоты, перехватила летевшую тару, правда, при этом не учла наличие в ней содержимого, и струя багрово-алого вина хлестнула владельца ручонки по наглой морде! И главное, морда-то была сто процентов мужская… — Вот тебе и полюбовница, — выдохнула потрясенная я. — Стася! — простонал Владлен Азаэрович. Я же, осторожно взяв вторую бутылку, повернулась к дивану… — Так, гражданка студентка, давайте без членовредительства, — донесся оттуда хриплый мужской бас. — Нет уж, я только во вкус вошла, — ответила неведомому собеседнику. — А ты, стало быть, тоже мужиг?! — Типа того, — весело отозвались из пустого пространства. — И, как понимаете, полюбовниц тут нет, зря бушевали, гражданочка. Облитый вином мужик хмыкнул, присоединяясь к явному издевательству надо мной. Я глянула на Владлена Азаэровича, тот стоял хоть и злой, но тоже с трудом сдерживал победную улыбку, мол: «Обломалась ты, Стаська». А я ведьма, со мной так, между прочим, нельзя! Горестно вздохнув, я засунула скалку за пояс, пояс потуже затянула и, шоркая тапками по полу, подошла к декану чертового факультета, взяла его за руку обеими своими ладонями, успокаивающе погладила, в глазки, сейчас ярко-зеленые, заглянула и молвила ласково: — Ты прости меня, свет Владленушка, за характер грозный, за ревность беспричинную. Чай, не поняла я сразу, не додумалась, уж не серчай. Я ж молодая, глупая, все о себе да о себе думала, а про беду твою и не в голову. Владлен Азаэрович, с недоумением слушавший речь мою прочувствованную, потрясенно выдохнул: — Что? — Ты не печалься, миленький, — затараторила я, — не кручинься. Оно ж не удивительно, что тебя на мужиков-то потянуло, после всех баб-то твоих! Вот последнюю фразу я рявкнула громко и отчетливо! Декан чертового факультета застыл, я руки на груди сложила и гневно продолжила: — А я-то думаю, что ж он меня-то неказистую в жены взял, когда за ним сама Мара Ядовитовна бегает! А оно вона как! Лицо боевого черта исказилось яростью, и я как-то сразу поняла — пора тикать. Но это было не последнее мое слово, последней была патетичная речь: — И, между прочим, дорогой, пока ты тут с полюбовниками связью противоестественной развлекаешься, твою законную жену чуть чести девичьей не лишили! А тебе вообще все равно! Подлец, хам и сволочь, в будущем рогатая! И на этом мое выступление было завершено, кое-кто воспитан, справедливость восстановлена, и вообще — я классная ведьма, вот! А еще у меня есть одно несомненное достоинство — бегаю быстро! Очень. Я даже метлу и домового обогнала! А потом метла меня! А потом домовой нас! И так мы славно бежали, что тапки мои комнатные где-то там, далеко остались отдыхать и скалка потерялась, а потом мы вбежали в лесок, остановились все. Домовой сразу ничком в траву повалился, метла рухнула рядом с ним, я обхватила дерево в качестве подпорки и, дыша с хрипом и свистом, выдохнула: — Ну все, порядок навели, теперь можно и спать идти. И вот именно тогда, в этот самый момент, когда я уже уверилась в торжестве справедливости, на плечо мне легла властная мужская рука… Ведьма затаила дыхание, метла угрожающе приподнялась, скалки в данный конкретный момент очень не хватало. — А теперь четко, внятно и без недомолвок рассказывай, кто, где и каким образом пытался наставить мне рога, — прорычал, стискивая меня, боевой черт. И так сразу обидно стало. И вот что значит «кто, где и каким образом пытался наставить мне рога» в условиях, когда на самом деле кое-кто, кое-где и самым подлым образом меня чести девичьей лишить вознамерился. Ко всему прочему я еще не забыла про «студентка Григорьева, не могу сказать, что не рад видеть вас в столь… фривольном наряде». И потому, несмотря на тяжелое дыхание и дрожащие после беготни ноги, я отлепилась от дерева, развернулась, прилепилась к дереву спиной, запрокинула голову и выдохнула: — А вы вообще кто мне такой, Владлен Азаэрович?! И я бы еще с удовольствием поучаствовала в разъяснении семейного статуса, но, к моему искреннему сожалению, боевой черт шутить был не намерен вовсе. Движение — я притиснута к дереву, еще одно — мне запрокинули голову, а после Владлен Азаэрович хрипло прошептал: — Я? А возмездие я, Григорьева! На это мне оставалось лишь соответственно отреагировать: — Владлен Азаэрович, ну слюбились с полюбовниками, ну с кем не бывает, а средним родом о себе зачем теперь сказывать, а? Что ж вы себя не цените-то? Боевой черт застыл. Как есть застыл и даже дышать перестал. После нехорошо переспросил: — Что?! Пришлось вежливо пояснить: — Вы вроде как «он», Владлен Азаэрович, а назвали себя «возмездие», то есть «оно» фактически. А оно, Владлен Азаэрович, сие есть существо бесполое, а вот вы как раз таки с полом, мужским причем. И скажу я вам, один раз с мужиками — это еще вовсе ничего не… Мою шею внезапно сдавили так, что говорить я оказалась не в состоянии. Сдавили, после еще и потрясли, и только затем на весь сад раздался грозный рык: |