Книга Бури, страница 40 – Галина Мишарина

— Прости, малышка, — вдруг сказал он нежно, и я задержала дыхание, услышав его голос. — Сейчас, я уже почти закончил.

Я облизала пересохшие губы и поняла, что мир едва уловимо изменился прямо у меня на глазах. Всё привычное и знакомое стало необычным, новым, сияющим. Луна, и Млечный путь, и звёзды, река и горы, и травы, и голос ветра… Алеард закончил с коленом и, положив мою ногу к себе на бедро, стал осматривать пальцы.

— Очень сильно ушибла. Выглядит так, словно тебе на ногу наступил великан.

Я тихо рассмеялась.

— Я решила сделать из камней возвышение и залезть наверх. Ну, вот они и упали мне на пальцы.

— Возвышение! — усмехнулся Алеард. Рукой он мягко придерживала меня за пятку. — А этот шалопай что там делал, в пещере?

— Думаю, они играли на берегу в прятки, и он решил залезть туда, где его никто не найдёт.

— Нужно эту пещеру закрыть, а то вдруг ещё найдутся желающие «спрятаться», — проворчал Алеард. Я почувствовала, как он едва ощутимо поглаживает мою ногу, чуть касаясь ушибленного места.

— Алеард! — снова сказала я, пытаясь справится с дрожью в голосе. — Спасибо, что ты пришел.

Он поднял глаза, и губы его дрогнули.

— Мы с Кристианом сидели в столовой и ужинали, когда ты меня позвала. А вскоре прибежала Алина — мама этого Саньки. Я понял, что твой голос и её испуганные причитания взаимосвязаны — и мы пошли вас искать. Знаешь, — он усмехнулся, — дети до самой ночи по берегу рыскали, не сдавались. Думаю, они просто побоялись возвращаться к родителям без мальчишки и решили, что справятся сами. Поверни голову, — попросил он. Я чуть отвернулась в сторону, и он чем-то сладко пахнущим смазал рану на моей щеке, предварительно тщательно промыв её. — Теперь руки.

Я подала ладони и склонилась пониже, потянулась к его волосам, почти уткнулась в его макушку носом. Он обработал раны и, подняв лицо, не дал мне отстраниться. Я почувствовала на своём лице его дыхание.

— Эх, Фрэйа… Теперь я понимаю, что чувствовали мои родители, когда я попадал в неприятности.

— А ты часто в них попадал? — спросила я, смущённая его близостью.

— Раньше да, — ответил он. Мы смотрели друг на друга в темноте, и он едва заметно улыбался. Я хотела сказать, что мне нравятся все эти неприятности, потому что он рядом, но Алеард, вздохнув, поднялся на ноги.

— Нужно возвращаться, — и он снова взял меня на руки.

Возле берега стояла лодка. Алеард усадил меня на прохладное деревянное сиденье и сел на вёсла. Я смотрела на него, хотя и понимала, что он чувствует мой взгляд. Он был одет в синюю футболку и светлые джинсы, на ногах как всегда были тёмные коричневые ботинки.

— Знаешь, однажды в детстве я объелась старого забродившего варенья… Вот уж не знаю, что меня привлекло в его вкусе. Маленькая была, глупая… Мне было ужасно плохо, сам понимаешь. Живот раздулся и болел, меня… В общем, подробности не важны. Со мной сидели мама и папа, и Яна с родителями. Мы пели песни и дурачились, строили рожи и прыгали на кровати… Знаешь, в такие моменты боль приобретает иной оттенок, она становится частью происходящего. Глупо: но в те мгновения, когда мне было так плохо, мне было в то же время так хорошо! Как и сейчас, — закончила я.

— Тебе больно? — спросил он.

— Нет. Странное ощущение.

Я приподнялась, вглядываясь в его лицо.

— Фрэйа?

— Хочу сесть к тебе поближе.

— Ты замёрзла? Ну конечно замерзла, ночь сегодня ледяная, — произнёс он, оставив вёсла и доставая из лежащего позади рюкзака тёплый свитер. Я привстала и неуклюже шагнула к нему. Лодка опасно зашаталась.

— О боже! На борт взошел слон! — пробормотала я смущённо, и Алеард вдруг расхохотался, поймал меня за руки и осторожно опустил возле своих ног. Теперь я сидела между его коленей, прямо на дне лодки, и могла положить голову ему на бедро. Он ловко надел на меня свитер, и я блаженно уткнулась макушкой ему в живот.

— Сейчас теплее? — хрипло спросил он.

— Да, — прошептала я, — гораздо теплее.

Он подхватил вёсла и медленно повёз нас к берегу. Я не хотела, чтобы он торопился, и он не спешил, как будто внял моим желаниям. Приноровившись к движению его корпуса, я задремала, положив голову ему на ногу.

На берегу нас ждал Леонид. Он разговаривал с какой-то женщиной. Как только мы причалили, и Алеард вытащил меня из лодки, она сразу подошла ко мне и крепко обняла.

— Меня зовут Алина! — сказала она, и я увидела в её глазах слёзы. — Ты спасла моего Сашку, Фрэйа! Спасибо тебе!

Я немного растерялась.

— Пожалуйста! Он храбрый и терпеливый мальчик.

— Правда? А папа назвал его обалдуем… — рассмеялась она сквозь слёзы. — Ты навестишь его?

— Да, постараюсь, — ответила я.

Мы ещё раз обнялись. Леонид посмотрел на меня.

— Ты как? Ничего здесь не разглядишь.

— Хорошо, — ответила я. — Алеард меня… кхм… — я поперхнулась от волнения, — вылечил.

— Отлично, — ответил Леонид. — Тогда идёмте?

Они с Алиной пошли вперёд, а капитан снова взял меня на руки.

— Алеард! — смутилась я. — Ты, наверное, устал меня таскать!

Мужчина издал какой-то неопределённый звук. Кажется, это был смешок.

— Ну ты скажешь тоже, Фрэйа. Мне нравится тебя таскать, — склонившись, тихо произнёс он, — а от занятий, которые нравятся, не устают. От них получают удовольствие.

Я покраснела и спряталась за его подбородком. Он был сегодня так нежен и откровенен со мной. Впрочем, как и тогда, на озере, и на Празднике Дождя…

В эту ночь я ночевала в его квартире, на хорошо знакомой мне кровати. Алеард спал, как и тогда, на кушетке. Я думала о нём всю ночь, даже во сне он мне приснился. Наутро я с изумлением обнаружила, что мои раны затянулись, а пальцы стали почти обычными. Я не стала ни о чём спрашивать. Всё и так был предельно ясно.

В среду утром мы решили сфотографироваться все вместе. Бури разместился позади нас, чуть в отдалении, чтобы поместиться в кадре, часть людей встала, остальные уселись внизу. Я не стала спрашивать у зверя, почему он не стал меньше. Трава была такой густой, что казалось, будто мы находимся в гнезде. Ещё более странным это выглядело потому, что Бури словно приглядывал за нами, как за птенцами… Не знаю, думал ли кто-то, кроме меня, о чем-то подобном.

— Семейное фото, — шутил Эван.

Конечно, я стояла рядом с Алеардом. Получилось много забавных фотографий, и лучше всех вышел на них Бури. Он позировал серьёзно и старательно, иногда, правда, смешно разевал клюв, и тогда Эван начинал хихикать, а вслед за ним по цепочке и все остальные. Он умел заразительно смеяться. Мне понравились фотография, где мы ещё только устраивались. На ней каждый был собой.