Книга Бури, страница 94 – Галина Мишарина

— Ты умеешь строить лодки? — спросил Махунг.

— Я многое умею, — без тени гордости ответил Алан. По сравнению со Штилем лодка была сущим пустяком.

— Она ещё жива, — сказал Фадр, поглаживая светлый обшарпанный борт, — моя Царевна. Так её зовут.

Алан усмехнулся.

— Ладно, идёмте.

Они немного походили по берегу, но старик быстро устал, и Махунг отвёл его домой.

— Скажи, как можно попасть во дворец? — спросил Алан у мальчика, когда они сидели на крыше дома — в маленькой светлой беседке, в центре которой росло кривое старое деревце.

— Туда не пускают, — ответил Махунг, — там не место простолюдинам. Раньше, при Хъяге, можно было раз в неделю попасть даже в Воздушные сады. Но теперь эти великолепные места только для избранных. Кстати, Фадр там был. Он служил при дворце королевским воином.

— Понятно, — сказал Алан. — То есть нынешний правитель чего-то боится?

Мальчик поглядел на него и улыбнулся.

— У него много врагов. Он не похож на своего отца — тот был человеком благородным, близким к народу. Так мне говорил Фадр. Ты хочешь поглядеть на дворец? — спросил в свою очередь Махунг.

Алан пожал плечами.

— Это простое любопытство, — ответил он.

— А расскажи мне о своей родине, — попросил мальчик.

— Что же ты хочешь узнать?

— Как там? Каково жить среди леса? Каково это, когда вокруг много зелени? Говорят, на другом краю земли деревья так высоки, что достают до солнца…

Алан усмехнулся.

— До солнца… — произнёс он. — Нет. Там всё другое, Махунг. Другой воздух, другая земля, другие люди.

— И дома другие, — сказал мальчик.

— Да, — подтвердил землянин. Он был плохим рассказчиком, но Махунгу с его фантазией хватало и коротких ответов.

— Говорят, что там бывают такие сильные грозы, что небо дрожит от громовых раскатов и молнии касаются земли, — сказал мальчик. Алан поглядел на него.

— Бывает, — ответил он. — Бывает и так, что идёт дождь и светит солнце, и радуги рождаются одна за другой.

— Да, — тихо сказал Махунг, — это край чудес. Оттуда, наверное, пришли боги.

Алан покачал головой.

— Бог повсюду, Махунг, в каждом из нас есть его частица. Нет места, где нет бога, нет человека, который не может научиться говорить с богом внутри себя.

Махунг в свою очередь заинтересованно, пытливо поглядел на Алана.

— Это так? Разве заслужили благословение бога все, кто ходит по песку? Не только избранные им, великие люди, но и мы — простые и ничем не примечательные?

— Бог никого не избирает и ни для кого не делает исключений, — сказал Алан, — для него мы все равны. По крайней мере в это верят у меня на родине, — закончил он.

Махунг задумался и с минуту не произносил ни слова.

— Тогда почему у одних много, а у других мало? — снова спросил он.

— Этот вопрос нужно задавать не богу и не мне, Махунг. Бог дал нам свободу мысли, силу изменять мир и себя самого. Материальные блага здесь ни при чём, вернее, это не главное. Конечно, кушать хочется всем, но пища ведь не только насыщает наши тела. Там, откуда я пришёл, мы поняли главное: человек должен быть свободен и в этой свободе он будет счастлив. Мы освободились от законов, от иерархических признаков, деливших людей на «лучших» и «худших», на тех, у кого больше и у кого меньше, кто достоин и не достоин. Человек подобен богу, и потому он может всё. Вот только для этого нужно уметь гармонизировать свои внутренние энергии. Те, кто считают себя исключительными, те самые, что садятся на пьедестал власти — эти люди не нашли баланс, и они никогда не достигнут высшего счастья. Счастье не получается из рабства, а они — рабы своих желаний. — Алан почесал в затылке — давненько он ни с кем так не разговаривал. — Развёл ты меня на болтовню, — усмехнулся он.

— Чего? — не понял мальчик.

— Пустяки, — сказал землянин, — ты умеешь слушать.

— Ты пришёл из мира, где все равны, — сказал Махунг, — но Фадр говорит, что такое невозможно. Я мечтаю узреть мир, где не будет ни правителей, ни подчинённых, мир, где нет бедных и богатых. Но я только мечтаю об этом, и мои мечты Фадр называет фантазиями. А я всё равно верю тебе, — тихо сказал он, — ты мне не врёшь. Ты никому не станешь врать, Алан.

Землянин поглядел на мальчика, нахмурившись.

— Сколько тебе лет, Махунг?

— Мне одиннадцать, — ответил тот.

— Ты умный и проницательный. Ты заслуживаешь иной жизни.

— Ты так думаешь? — грустно улыбнулся мальчик. — А я думаю, что я ничем не лучше остальных. Хотя желал бы стать лучше. Да, стать лучше. — И он поглядел на море, тонущее в розовом золоте закатных лучей.

Алан только сейчас заметил, что вокруг парят золотые ослепительные былинки, похожие на те, что осыпались с созревших одуванчиков. Они были разных размеров и не разлетались по округе, а невесомым облаком порхали возле них, собираясь в пушистые горки на каменной крыше. Землянин задрал голову и увидел, что былинки роняет дерево, возле которого они сидели. Листвы на нем было мало, зато вся крона оказалась усыпана прекрасным светлым облаком невиданных семян. Махунг проследил за его взглядом.

— Это Дамур — преданное дерево. Из тысячи семян прорастает лишь одно, но и оно вряд ли превратится во взрослое дерево. Попробовав хотя бы раз его плоды, ты бы потом тосковал по ним всю оставшуюся жизнь… Я тоскую. Я ел их, когда был совсем маленьким, но до сих пор помню вкус… М-м-м… — и он облизнулся, а Алан хмыкнул. — Из-за одного только Дамура наш дом стоит бешеных денег, и все это знают. Даже у Хъяга в садах ни одного не растет! К нам приходят каждый раз, когда дерево сбрасывает семена, выгребают их подчистую, ловят даже самые настырные. Да только ни одно ещё не взошло! — и он ухмыльнулся. — Фадр зовет его думающим деревом и говорит, что оно скоро погибнет от старости. А я все жду, когда на ветках появится хотя бы один плод.

И мальчик погладил нежную зеленоватую кору, тронул пальцами пушистую горку семян. Те словно ответили ему, заплясали на ветру, но тотчас, словно примагниченные, вернулись поближе к дереву. Алан удивленно почесал в затылке.

— Преданное дерево… Кто бы мог подумать?

— Я хочу взять его с собой, — вдруг сказал мальчик. — Если когда-нибудь покину эти места. Фадр говорит, что Дамур сам выбирает новую родину. Мы выберем её вместе. Если, конечно, такова наша общая судьба…

— Если жаждешь этого — так и будет, — сказал Алан. Махунг не переставал его изумлять. — Не сдавайся.

— Я не сдамся, — спокойно и решительно произнёс Махунг, и они замолчали.