
Онлайн книга «Конец цепи»
А потом Жанин сказала это: – Решающих моментов в истории человечества. Воцарившаяся тишина продолжалась довольно долго. А потом Вильям разозлился и успокоился, а затем не мог собраться с мыслями. И не понял, что она имела в виду, или как раз понял, но ему не понравилось то, к чему он пришел. И он попросил ее объяснить, и она сделала это, как только могла. Подошла к стене. Показала туда и туда. Встала около выбранных ею стихов, отдельных строчек, вынесенных из своих последовательностей, рассказала, что означали знаки в них и что она поняла. И было трудно отрицать, видя это. Люди, город около реки. Строят. Остроконечные дома, могилы для королей. Речь могла идти только об одном. О пирамидах. Крысы. Болезнь. Распространение, смерть, чума, не знающая конца. Великий мор. Луна. Трое мужчин, большой корабль, долгое путешествие. – Я думаю, мне не надо объяснять подробней, не так ли? На том Жанин закончила. И ждала его реакции. Но он не хотел верить ей. Это выглядело абсурдно. Вильям попытался убедить ее, что она ошибается, и даже если, судя по ее словам, старалась критически подходить к полученному результату, все равно придумала для себя однажды толкование и просто зациклилась на нем, подсознательно увидела исторические события в прочитанных текстах, спроецировав свои знания и свой опыт на стихи, и поверила, что с ее стороны имел место чистый анализ, хотя ничего подобного не было. И Жанин прорычала в ответ: – По-твоему, значит, я просидела с этим семь месяцев и не ставила под сомнения то, к чему пришла? Он посмотрел на нее. В какое-то мгновение земля закачалась у него под ногами, он увидел в Жанин что-то, к чему был не готов. Темперамент. Темперамент, напоминавший ему только об одном человеке. И он постарался избавиться от этого впечатления, сделал ту же самую ошибку, в которой только недавно обвинил ее. Наложил свое переживание на старый опыт, хотя в Жанин не было ничего общего с ней, ничего, за исключением его мыслей, пожелавших этого. Вильям взвесил свои слова. Естественно, он не имел в виду, что Жанин некритично относилась к себе. Но в свое время порой сам приходил к определенным теориям слишком рано, а потом всячески пытался подвести под них какое-то фактическое основание, а не наоборот. – Ты в таком же замешательстве, как и я, – сказал он. – Мы получили задание решить некую проблему и не знаем как и почему. И ищем закономерности. Это не твоя вина, просто мы так действуем. – Я не ищу закономерности, – ответила она спокойно. – Я нашла их. Вильям качнул головой, протестуя. А Жанин повысила голос снова, расстроенная, сделала большой круг по комнате с целью набраться сил, суметь объяснить то, что знала, а он отказывался принять: – Неужели, по-твоему, я не говорила себе то же самое? Думаешь, мне не показалось это таким же странным, как и тебе? Неужели ты считаешь, что я не пыталась отвергнуть такое толкование, как мои собственные идеи? Но когда я прихожу и вижу их висящими точно в правильном порядке… Она подождала, не скажет ли он что-нибудь. Но Вильям не сделал этого. И Жанин постаралась объяснить все еще раз: – Если я сейчас просто истолковала данные стихи как исторические события только из-за того, что они совпадают с моими знаниями, почему, черт возьми, они расположены на твоей стене точно в том порядке, как должны? Я же получала их вразнобой? Я, которая сделала эти безумные выводы с точки зрения моих предвзятых мыслей? Как могло тогда оказаться, что мои беспорядочные фрагменты здесь скомбинированы и рассортированы точно, как я считала? По-прежнему никакого ответа. И она вернулась в другую часть комнаты, шла вдоль стены, по ходу ударяя ладонью по листам бумаги, мимо которых проходила. – Колесо. Письмо. Месопотамия. Пирамиды. Рождение Христа. Магомеда. Народность майя. Великий мор. Французская революция. Русская. Между каждой такой бумагой находились другие, но она миновала их, не задерживаясь, словно останавливалась лишь на самых значительных эпизодах в романе, между которыми имелась масса второстепенных глав, и это приносило ей определенные дивиденды, заставляло лучше вникать в ее слова. С равными промежутками она смотрела на Вильяма, проверяла по его взгляду, понимает ли он то, о чем она говорит. – Первая мировая война. Вторая. Хиросима. Люди летят на Луну. Это доказывало ее правоту, и Жанин видела по его лицу, как он пытался сохранить свой скептический настрой, отказывался соглашаться с ней, даже зная, что зря так поступает. Для нее не существовало более явного доказательства. Если она истолковала содержание текстов правильно, именно в таком порядке они и должны были находиться. И так все получилось. Она приблизилась к концу стены. И замедлила шаг. – Тянь-шаньское землетрясение. Извержение Невадодель-Руиса. Цунами в Индийском океане. Она посмотрела на Вильяма, ничего больше не сказала, ждала его реакцию. «Выкладывай свои контраргументы сейчас, если в состоянии, – говорила она всем своим видом. – Возрази, скажи, что я ошибаюсь, заставь меня пройтись по комнате еще разок, и я это сделаю, не сомневайся». И пару растянувшихся на вечность секунд, когда они стояли так наискось через комнату, Жанин держала руку на одной из бумаг, и они неотрывно смотрели в глаза друг другу. Никаких слов. Даже дыхания. И тишина затянулась настолько, что Жанин не выдержала и сама нарушила ее: – Неужели я попала в плен собственных иллюзий? И Вильям кивнул. Уже знал, куда она клонит. – Почему они тогда находятся в правильном порядке? – Ты понимаешь последствия того, о чем говоришь? – спросил он наконец. Она кивнула. Ей не нравилось это. Но и смолчать она сейчас не могла. – Последствия, – сказала она, – состоят в том, что они говорят правду. И появились из нашего собственного генетического кода. Он знал. Но это требовалось сказать. И она кивнула. Превратила его мысли в слова. И выдала их напрямую. – В таком случае данные события записаны в нашей ДНК задолго до того, как они произошли. В комнате опять воцарилась тишина. И они долго смотрели друг на друга и разговаривали без слов. – Но не это в первую очередь беспокоит меня, – сказала Жанин наконец. |