Онлайн книга «Метро 2035»
|
– Пожалуйста. – Говори. Говори мне: у нас все кончено, Аня. В лицо мне говори, хватит канючить. И объясняй, почему. – Потому что у нас все равно ничего не выйдет. Потому что все было не так. – Зато ты как баба. Ты можешь конкретней? Что не так? Что мой отец был твоим командиром? Что он был против нашего брака? Что ты комплексовал? Что ты в него был влюблен больше, чем в меня? Что он считал тебя сумасшедшим? Что ты все время себя с ним сравнивал? Что он был настоящий герой и спаситель родины? Что ты хотел сначала им стать? Что не мог просто быть со мной? – Замолчи. – Почему? Ты же не можешь все это вслух сказать. Давай, я за тебя. Кто-то же должен. – Потому что я тебя не люблю. Потому что я тебя разлюбил. Потому что – да, я не знал, как тебе это сказать. – Потому что ты меня боишься. – Нет! – Потому что ты боишься моего отца. – Да иди ты! Иди ты на хер просто! И все! – Люди на тебя оборачиваются. Неловкость. – У меня есть другая. – А, так вот что ты нашел. Искал и нашел. Ну и сказал бы. Аня, сказал бы ты, я просто не там искал. Наверху вот не было никого, а внизу за неделю нашлось. – Давай. Упражняйся. Ты на мне весь год проупражнялась. Ты же не верила мне никогда, ни мне, ни в меня. Как и папашка твой. Он меня тоже шизанутым называл. До сегодняшнего дня. Вся в него! – Я на маму похожа. – Ты похожа на папу. Аня остановилась. Люди спотыкались о них, чертыхались, пялились на Анины стати, забывали досаду и бурлили себе дальше. Очень были заняты своими подземными делами, как будто ничего, кроме метро, в мире не было. – Давай выпьем. – Я бы… Я поспал бы. Перед операцией. – Ты мне должен. Так что заткнись и пойдем. Он и сам уже понял: должен. Должен именно перед этой операцией. Перед тем, как наконец сделать что-нибудь осмысленное. Ей должен больше, чем кому-либо другому. Отыскали в переходе какой-то интеллигентский притон, опустились на набитые мешки, задернули занавеску. Как будто одни остались. – Как ты здесь оказалась? – Он за мной послал. Просил передать, что ты меня от себя освободил. Отличный способ расстаться: передать через отца и двух вооруженных кретинов. – Я не хотел так… – Мужественный ты человек, Артем. Уважаю. – Я говно, ладно, принято. Но теперь-то что?! Теперь ведь ты вернулась к своему идеальному папуле! А? Все! Ура! Зачем мне мозги жрать?! – Ты кретин все же. – Принято: говно и кретин. – А ты не спрашивал себя, зачем я вообще за тобой на ВДНХ ушла? Что я в тебе нашла, себя не спрашивал? Там весь Орден, вся стая этих кобелей за мной по пятам ходила, герой на герое, все под хвостом понюхать норовили, слюни пускали. Включая, между прочим, и Хантера твоего! Почему ты? – Спрашивал. – А я, может, не хотела героя! Не нужен был мне психопат, не нужен муж, который человеку голову ножом отпиливает и даже не прищурится, когда кровь захлещет! Мне – не нужен! Не нужен такой муж, как мой отец! Понятно? Я хотела хорошего, доброго, нормального! Человека! Такого, как ты. Как ты был. Который изо всех сил старается людей не убивать. И чтобы дети от него родились такие. Добрые. – Под землей такие мрут. – Под землей любые мрут. И что? Не рожать? – Не рожать, значит. – Жить-то ты когда собирался? Со мной – жить? Пили не чокаясь. Артем сделал долгий глоток. Пустой желудок сразу впитал. Подогрел кровь, крутанул глобус. – Я не могу жить, Ань. Я больше не умею. – А кто тогда? – Отец тебе подберет кого-нибудь. Кого-нибудь достойного. Не шизанутого. – Ты кретин? Ты слушаешь меня вообще? Или только себя? Кого мне отец подберет? Он меня до тринадцати лет сам в душе мыл! До тринадцати! Ты понимаешь?! Я от него – от него! – сбежала! К тебе! Чтобы жить нормально! Чтобы жить! А ты им хочешь стать! Им, Хантером, не знаю кем! – Я не… Черт. Мне это надо слышать? – А что? Боишься расчувствоваться? Боишься, что придется забирать меня? – Нет. Да… – Тогда еще послушай: что с моей мамой случилось? – Умерла. Болела. Ты маленькой была. – Отравилась паленой водкой. Пила, потому что он бил ее через день. Такое тебе как? А? Как тебе такой папа-герой? – Аня. – Иди к нему на службу. Папа тебя простил? – Он же обожает тебя… Неужели он… – Нет. Из мамы ему душу вынуть хватило. Меня папуля бережет. Обожает, да. Все, как я скажу, так и будет. Лишь бы на коленках у него сидела. – Постой. Он… Он почему… Когда я в этом радиоцентре был… Когда меня должны были… Когда они там собирались штурмом брать… Ты… Ты где была? Тогда? Аня допила залпом; глаза у нее были красные, никак не могущие заплакать, как и у Артема. Ресницы тушью сделала, вдруг сообразил он. Аня. Ресницы. – Я ему так и сказала: если с моим что-нибудь случится… Ему это нужно напоминать время от времени. Артем ухмыльнулся – хотел презрительно, но силы в лице не хватило. – Эй! Еще! – И мне. – Вот зачем. Вот почему. – За маму! – Аня подняла граненый стакан. – За маму, которая пила, потому что вышла за героя. Так что напрасно ты. Я на нее похожа, а не на него, Артем. Он выдвинул в окоченелой руке свой стакан, ударил вяло и невыразительно стеклом о стекло. – Она у меня была из Владивостока. Когда укладывала меня спать, про пляжи рассказывала. Про океан. Уложит – и к фляжечке. Я, знаешь, умела так – глаза прикрыть, как будто сплю, и через ресницы подглядывать. Как там Владивосток, отвечает? – Отвечает. * * * – Ты как, нормально, братик? Температуры нет? Щеки что-то горят у тебя. – Нормально. – Уверен, что хочешь опять наверх тащиться? – Уверен. – В медпункте был? – Был. Спину зеленкой помазали. – Ладно. Вернемся с задания, я тебя на руках туда отнесу. У Библиотеки под парами ждал тот самый внедорожник; а за ним – серый «Урал» с клыками. Савелий и Леха, под химзой обмундированные в орденский черный, переглянулись. – Это… – сказал Артем. – Там наши. Не парься. Эти нам просто технику подогнали. Откуда бы мы сами такое взяли? |