Онлайн книга «Грустничное варенье»
|
— Хорошо, слушаю встречное предложение. — Ты даешь мне руль. Скажем, — она быстро прикинула в уме, — меняемся каждые четыре часа. — Я в состоянии вести машину, кажется, я это уже доказал, — Егор поморщился. — Вчера мы проехали тысячу километров. Надеялся тебя утомить дорогой, чтобы не сильно вредничала. Лара проигнорировала рискованную реплику: — Или меняемся, или все продолжится! — Хорошо, ты будешь вести, — согласился он. Лара расцвела. Она не ожидала, что Егор так легко сдастся, и уже потянулась к двери, чтобы выйти и пересесть. Но он, как выяснилось, и не сдался, и дверные замки с тихим щелчком заблокировались. Солнце заливало салон горячим светом, и Егор сощурил один глаз. Вид у него был шутливый, а в улыбке засквозил азарт: — Ведешь один час, потом я три, потом снова ты один час. — Не-ет! Нечестно! — задохнулась Лара. — Я три часа, потом ты три часа! — Давай ты два, а я три. Соглашайся, это хорошее предложение. Она еще колебалась. Егор протягивал ей руку, широкую открытую ладонь. Вздохнув, Лара пожала ее. Кожа у Арефьева была горячая, сухая, и от его длинных пальцев в Ларину руку, чуть покалывая, потекло надежное спокойствие и сила. — Только первым веду я, — Егор улыбнулся и повернул ключ в зажигании. С уютным урчанием машина встроилась в дорожный поток. — А ты отличный переговорщик, — заключил мужчина. — Может, бросишь свою фотографию? Возьму тебя к себе в штат, в компанию. Лара легкомысленно фыркнула. Синяя снежинка в атласе намекала на новое сообщение, и Егор, уже без Лариного напоминания, включил заветный диск. — Немыслимо… — с готовностью вздохнула Лиля. — Уже не верится, что где-то там далеко шумит Москва, правда? А ведь еще недавно мы были там! В дороге все отдаляется быстрее, и сейчас Нижнекамская плотина ГЭС гораздо реальнее, чем гигантский город-дракон, оставшийся дышать где-то там… Да и вообще, что такое реальность без человека, наблюдающего ее? Только идея. А плотина, наверное, производит впечатление. Великолепное зрелище, да? Никакой плотины Лара не заметила. Егор, внимательно следя за дорогой, все равно ощутил ее вопрос и счел нужным пояснить: — Вчера проехали. Прямо перед ночевкой. Было и впрямь красиво, но я не стал тебя будить. — Итак, — перебила его Лиля. — Мы проехали первую тысячу километров. Не буду говорить, что дальше будет легче и первая тысяча самая сложная. Все равно что утверждать: первый год брака самый тяжелый. Какой дурак это придумал! Первый год после свадьбы как раз легче легкого, потому что всем еще кружат голову гормоны, молодожены влюблены и счастливы одним присутствием в жизни друг друга. Сложнее становится позже. Так и с дорогой. Вчера мы были влюблены в саму идею дороги. А сегодня осознаем, что дорога — это все, что у нас есть, она еще только предстоит, хотя уже началась, и нужно собрать все силы, чтобы преодолеть это. Преодоление… Лиля тихо вздохнула и поставила очередную песню — «Sweet dreams». Лара помнила ее с юности, с энергичной басовой партией группы «Eurythmics», под которую протанцевала не один раз на всевозможных вечеринках, под которую при помощи сестры перекрашивала однажды волосы в зеленый цвет, запачкав всю ванную. Но сейчас Лиля, удивив сестру, выбрала самую медленную кавер-версию, давая вслушаться в неожиданно глубокие слова: Сладкие грезы сотканы из этого… Кто я такая, чтоб не согласиться? Пересекая мир и семь морей, вижу: Каждый на свете чего-то ищет. Кто-то хочет использовать тебя, Кто-то — быть использованным тобою, Кто-то хочет оскорбить тебя, А кто-то — быть оскорбленным тобою… Что имела в виду Лиля, рассуждая о первой тысяче километров, что хотела этим сказать? Почему вдруг такой выбор музыки? Лара снова чувствовала себя лишней в этом джипе, летящем на восток. Салон автомобиля был до краев полон Егором, его мыслями, подернутыми синей дымкой, и вздохом Лили, чей прах — в урне, на кресле возле ее вдовца. Не осмеливаясь признаться даже самой себе, Лара вздохнула с облегчением, когда трек с Лилиного диска закончился. Через час ее стал одолевать голод, и, несмотря на уговор, Лара все еще не находила в себе сил сказать об этом Егору. Она молча гадала, через сколько времени они завернут на заправку, и раз за разом делала тоскливый вывод: нескоро. — Я захватил кое-что, если вдруг захочешь перекусить. Посмотри в пакете, — посоветовал Егор, словно невзначай прочтя ее мысли. Лара постаралась не разводить суеты, чтобы не давать ему лишнего повода убеждаться в собственной правоте. Но блины с мясом оказались жирными и вкусными, и крепкий кофе, побулькивающий в колбе термоса, разлил утренний аромат по всей машине. Лара почувствовала, как ее охватывает благодарность. Она мысленно согласилась с сестрой: сейчас этот завтрак, эта дорога и этот человек за рулем были ее реальностью. Все остальное сквозило за окнами, оставалось позади, мимо и в стороне. Это была Россия, которую она так любила и которая иногда ее тяготила. Деревушки, хмурые и живописные в своем упадке, с серыми неприветливыми заборами, щедро и снисходительно прикрытые густой зеленью разгорающегося лета, так не похожие на ухоженные селенья, что она видела в Англии, — те и деревнями-то назвать язык не поворачивался. Двухполосная дорога то ныряла меж холмов и оврагов, то снова выравнивалась, направляясь к очередному мосту через речку с каким-нибудь смешным названием. У Лары давно уже зрело желание записывать забавные топонимы, которыми изобиловали все их с сестрой путешествия: Недомерки, Долгая Щека, Добрые Пчелы… Но в отличие от Лили ей недоставало организованности, и это желание год за годом так и оставалось желанием. На границе Татарстана и Башкортостана сменился часовой пояс, о чем не преминула сообщить из динамиков Лиля. Наручные часы показывали на два часа меньше, чем вдруг стало в окружающем мире. Условность, решила про себя Лара, хотя в ее голове и заворочалось ощущение разлада, несовпадения: пролетая сквозь время на самолете, она принимала такие правила игры, но ехать на машине и знать, что по эту сторону указателя восемь утра, а по ту — уже десять… Удивительно и вместе с тем как-то тревожно. Теперь и знакомство с Сорочихой казалось ей обрывком сонного морока. Даже память фотоаппарата, давно превратившаяся для Лары в своеобразную летопись ее жизни, не сохранит следов этой встречи. Будто и не было ее, как нет уже того времени, что все еще отсчитывается стрелками ее часов. Завороженная своим странным, летучим настроением, Лара машинально пролистывала на дисплее камеры сделанные вчера фото. — Есть хорошие? Она не сразу сообразила, о чем спрашивает Егор. — Что? А, снимки… Попадаются. |