Онлайн книга «Между ангелом и бесом»
— Тебе не кажется, что где-то горит? — спросил он, поддерживая черта, — Паленым несет. — Чердак горит. — Гуча принюхался. — Тушить надо! Волшебник щелкнул пальцами, и над крышей появилась полновесная грозовая тучка. Дождик намочил крышу. — Не туда поливаешь, ты голову туши — уже капюшон тлеет? Отшельник передвинул тучку и подставил голову под дождь. — Как я понял, чердак — это голова? — спросил он. — Правильно. Сейчас еще должны крякнуть утки. — И точно, полянку усыпали свежеподстреленные утки. Отшельник взял одну, что-то пробормотал, и по поляне поплыл аромат жареного мяса. Птица покрылась хрустящей золотистой корочкой. — Крякнули, говоришь, — пробубнил старик, пережевывая утятину. — Надо будет запомнить. О, а это что? Аминат нагнулся, поднял с земли чистенький беленький череп и, задумавшись, уставился в пустые глазницы. — Я его где-то видел. — Он снова задумался. — Нет, не вспомню, но больно уж у этого жмурика знакомая физиономия! Полянка тем временем заросла коноплей, в центре появился разбойничий лагерь с тощим атаманом. Разбойник сидел на худой лошаденке, которая почему-то была привязана к гнилой коновязи. Потом на фоне нищего притона появился мускулистый парень с глупой мордой бычка-опойка и грустно замычал. — Чайник, травка, яма, бык, — прокомментировал эти чудеса черт. — Чайник — это череп, яма — воровской притон, тот парнишка с глупым лицом — бык, а травка, она и в Африке — травка. — Шалит кто-то, ох шалит! — Аминат щелкнул пальцами — и все исчезло. — Ты знаешь, что случилось? — вскинулся Гуча. — Все проще пареной репы, — сказал отшельник и тупо уставился на неаппетитный овощ, появившийся у него в руках. — Кто-то забрался в мою башню и по глупости открыл заслонку. Хочешь репку? Пареную? — Да на кой мне твоя репа! Она мне и сырая не нравится, а пареную тем более есть не буду, даже если сама в рот полезет! — Репа выскочила из рук Амината и оказалась у Гучи во рту. — Вот гадость-то, тьфу! Все забываю, что за словами следить надо. О какой заслонке ты говорил? Меж параллельными, что ли? — Ты лучше спроси, о каком недоумке я говорю! — А что спрашивать? Это сынок мой шалит, Аполлоша. Говорят, он первый озорник в Иномирье. — Черт покраснел и отвел глаза. — Вот только случится если что с мальцом, то не снести мне головы! Непобедимая мне ее отрубит! — Да, Брунгильда — женщина серьезная, только вот даже такой умный ребенок, как ее сын, с заслонкой не справится. Ее еще мой дед ставил. На века закрывал, чтобы прохода не было. Только маленькую щелочку оставил, с игольное ушко, — для волшебства. — Да что за проход? — снова повторил вопрос Гуча. — Меж параллельными мирами? — Параллельные, перпендикулярные, наклонные — какая разница! Не в том суть. — Аминат посмотрел на белые облака и улыбнулся. — Вот видишь облака? — Вижу. — Красиво? — Красиво! — А если в эти красивые облака на Гризеллиной метле залететь? Как оно будет? — Сыро, — ответил черт, не понимая, к чему клонит отшельник. — Правильно, будет сыро, — Аминат немного помолчал, глядя на небо. — А теперь представь, что весь мир от самой земли покрыт такими вот красивыми облаками. Жить в облаках, дышать в облаках, любить в облаках… — Жутко. — Гуча поежился, живо представив такое существование. — Так вот, тот мир — как облако. — Что, так же сыро? — Нет. — Отшельник снова посмотрел на небо, полюбовался пушистыми белыми облаками и вздохнул: — Так же нехорошо. Жить, конечно, можно, но… — Но жить в облаках, дышать в облаках, любить в облаках… — бормотал Гуча. На полянку опустились тучки, окружили избушку, сидящих на крыльце мужчин и бутылку с настойкой меж ними. Одежда на собеседниках сразу пропиталась сыростью, борода Амината намокла и потяжелела а черт, хватив полную грудь густого, словно кисель, тумана, поперхнулся и закашлялся. — Что это? — Облака, — просто ответил отшельник. — А ну, брысь отсюда! Тучки стали беленькими котятами и, обиженно мяукая, бросились врассыпную. — Ну и кто мог такое сви… — За словами следи. — Аминат закрыл рот неосторожному Гуче широкой ладонью. — Устал я уже этого безобразия! Думаешь, легко все это в порядок приводить? А что в мире творится — даже представить боюсь! Вот трактирщик — ну купил жене пояс верности в подарок. Так ведь мало мужику показать он еще и замок навесной на него приспособил. Не смейся, я серьезно — амбарный замок купил. А какой женщине такой подарок понравится? — Я представляю, как Басенька разъярилась! — расхохотался Гуча. — Не, ты не представляешь! Вот Альберт мне рассказывал, но такими словами, что я толком не понял! — А почему он вдруг невесомым стал? — Потому что когда у Басеньки устала рука, она сказала: «Чтоб тебя ветром сдуло». Его и сдуло. — А рука от чего устала? — не унимался смешливый черт. — Подарком по голове колотить — бельишко само не легонькое, а с полупудовым замком в комплекте совсем неподъемное для женских ручек! — Насмешил. — Черт помрачнел. — Так ты говоришь, парнишка не мог сам заслонку убрать? — Нет, точно не мог. — Тут не только сила нужна, но и знание магии. Хотя бы начальное, но необходимо, — объяснил волшебник Аминат. — Интересно, кто 6ы мог это сделать? — Выходит, что этот мошенник не совсем удрал, — подумал вслух Гуча. — Получается, что он все-таки немного колдун. — Кто? — Тентогль. Встречал такого? Сухонький такой мужичонка, с бородкой — описал преступника очевидец событий во Фрезии. — Тентогль, говоришь? — Ну. — Тентогль, — рыкнул Аминат и кинулся в избу. — Тентогль! Из избушки донесся рокот приближающейся бури и жалобный звон многочисленных склянок. Гуча дернулся было — посмотреть, что там происходит, но передумал. Волшебники, они народ вспыльчивый, скажут что-нибудь в гневе, а потом и не вспомнят, кого заколдовали и как. Дверь с треском распахнулась, на пороге появился отшельник в полном походном снаряжении — с посохом, больше похожим на оглоблю, и с сумой через плечо. — Тентогль, паршивец, — прошипел он и зашагал в сторону леса. Гуча представил, как эта дубина опустится на голову козлобородого афериста, и поежился. Затем, спохватившись, схватил свою торбу, догнал отшельника и пошел рядом. — Аминат, ты давно знаком с ним? — спросил он скорее для того, чтобы снять напряжение. |