Книга Последний фуршет, страница 39 – Вера Копейко

Потом он отдыхал. Какие глупости лезут в голову? С какой стати эта японка должна была ждать Славика? Если бы Лиза не ушла, не бросила его, Такико вообще никогда бы не оказалась с ним в постели. Точнее, он не оказался бы в ее постели.

Славик ни разу не изменил Лизе, которая невероятно удивила его тем, что он был ее первым мужчиной. Он помнит, что едва не расплакался... тогда, впервые... Она, с таким телом, с таким лицом, с такими волосами... только его? Потрясающе!

А утром Такико разбудила Славика в половине четвертого и сказала, что они едут на рыбный рынок.

Славик оделся, вся его одежда была чистая и выглаженная, от нее пахло свежим снегом, хотя за окном все зелено.

Знаменитый рыбный рынок — в пятнадцати минутах ходьбы от Гинзы — самого центра Токио. Он сразу узнал это место по запаху. Но на этот раз почувствовал то, чего не ощутил в первый. Славик казался себе огромной рыбиной, пойманной в сети. И что же, сейчас, в предрассветной тьме утра, при свете фонарей, его станут... резать? На части?

Он повел плечами. Какие глупости.

К оптовому рынку катили велосипеды с проволочными багажниками спереди, легковушки всех марок, стрекотали мотороллеры под нетерпеливыми седоками, люди шли пешком с сумками в руках. Казалось, не только весь Токио — а все обитатели Японских островов устремились сюда, чтобы припасть к тому, что принесло им море...

Каждый вечер, примерно в одиннадцать, рыбаки разгружают рыбу. Семь оптовых компаний, которые делят между собой площадь рынка, распоряжаются уловом. Вся рыба должна быть продана сегодня же, с аукциона. Это правило не нарушается никогда, потому что только так рыбаки могут получить живые деньги.

Славик и Такико пришли до звонка, который раздается в четыре сорок утра. Аукционеры с лицензиями работают на оптовых торговцев, они запрашивают цены, на которые согласны посредники. У тех девятьсот двадцать девять магазинов на рынке, и, закупив рыбу, они продают ее розничным торговцам.

— Твой отец никогда не привозил рыбу на рынок? — спросил Славик у Такико.

— Очень давно, — она поморщилась. — Ему удобнее продавать угрей напрямую ресторанам. Здесь... хлопотно. Надо знать разные приемы, чтобы выручить хорошие деньги. Но мой дед — да. Он работал здесь со дня открытия рынка, а это было в тридцать пятом году. Он хотел стать аукционером и, как положено, отработал три года на оптового торговца. Потом сдал экзамен, но началась война...

На юрких самоходных тележках — карах посредники везли рыбу к себе в магазины и прямо на прилавке разрезали ее. К восьми утра весь товар был уже на витрине, готовый к продаже розничным торговцам.

— Сколько же здесь народу, — проворчал Славик. На уши давил гул голосов, звон ножей, рычание каров.

— Тысяч сорок торговцев каждый день, — сообщила Такико. — Наша любовь к рыбе безмерна, ты сам знаешь.

Такико шла между рядами так, словно что-то искала. Славик не хотел отставать, но то и дело сторонился, пропуская мужчин в синих робах с фонариками. Они направляли свет на огромных тунцов, чтобы выхватить особое клеймо — рыба не опасна, в ней нет радиации.

Задолго до восхода солнца посредники проверяют весь улов, всматриваются, не мутны ли глаза у пойманной рыбы, блестит ли кожа, не повреждено ли туловище. Любой опытный посредник точно скажет, где поймали рыбу, где ее хранили.

Славик наблюдал, как огромные тесаки, а следом ножи поменьше впиваются в тело тунца, оно поддается, разваливаясь от одного движения. Он догадался, что разные ножи здесь для того, чтобы свести отходы на нет. И вздрогнул, вспомнив, как Лиза тянулась к клинкам.

… — Сла-авик, — снова услышал он ее умоляющий голос, — у тебя столько знакомых. Неужели ты не сможешь найти того, кого интересовали бы японские клинки? Я бы перевела что-нибудь... Я уже забываю японские слова...— Свет фонарика упал на голову рыбы — оптовик проверял свежесть по глазам, которые, как показалось Славику, блеснули зеленым. Он вздрогнул. Лизины глаза блеснули так же, когда он ответил ей:

— Клинки? Да кого они сейчас волнуют? Сейчас всем хочется чего-то вкусненького. — Он отвалился от стола и погладил себя по животу. — А еще что-то будет?

Но Лиза не отступала.

— По-моему, сегодня волнует и то, чем кого-то можно... — она сделала выпад и пальцем ткнула Славика в живот, — проткнуть!

...Он увидел, как острие длинного ножа вошло в брюхо тунца. Отвернулся и принялся озираться — где Такико?

— Слава, — послышался за спиной тихий смех.

Он резко обернулся. Она очень четко произносила его имя.

— Я видела, как ты смотрел на тунца. Ты похож на него, такой же... крупный. — Такико прижалась к его боку, едва доставая Славику до плеча.

— А... ты... что-то ищешь особенное? — спросил он, пытаясь отстраниться от японки, чтобы та не почувствовала дрожь, которая пробежала по нему от такого сравнения. — Может быть, акульи плавники? — задал он нарочито банальный вопрос. Она хорошая, говорил Славик себе. С тех пор как от него ушла Лиза, у него не было женщины.

— Нет, — сказала между тем Такико, тряхнув длинной черной челкой, под которой блестели темные глаза. — Тебе нужны не они.

— Откуда ты знаешь, что мне нужно?

— Это нужно всем мужчинам.

— Что?

— Мясо трубача.

Он знал, что существует в природе такой моллюск с очень вкусным мясом. Лиза, кажется, включила в его... кулинарную книгу рецепт с трубачом...

— Так что со мной случится, если я его съем? Я стану трубить, как трубач? — спросил Славик, чтобы как-то поддержать желание японки позаботиться о нем.

— Радость, — коротко сказала Такико. — Ты будешь радоваться каждому дню.

Славик кивнул, не собираясь уточнять, что она имеет в виду. Радость — уже хорошо.

Когда они вернулись к ней, Такико приготовила трубача с рисом. Славик не выяснял рецепт, но съел, сделав вид, что уже беспредельно радуется всему вокруг.

— У тебя прелестная квартира. У тебя замечательные волосы... Ты невероятная любовница...

Он переехал к ней через два дня. Такико оказалась американской японкой, как сама называла себя. Ее предки в свое время переселились в Америку, в Калифорнию.

— Знаешь, — рассказывала она, — маленький городок Вакавилл стал настоящим японским городом. Там наши люди построили даже храмы — буддийские, синтоистские. Но потом, после Перл-Харбора... — Такико вздохнула. — Сам понимаешь. Кое-кто вернулся в Японию, как мои родители. Я училась сначала в Токийском университете, потом в Миннеаполисе. С тех пор живу между двумя странами. Мне все время казалось, я что-то ищу... Вернее, кого-то, — сказала она, внимательно посмотрев на Славика.

— Кого же? — спросил он.

— Своего светловолосого мужчину, — выдохнула Такико.

— Но их полно среди американцев, — заметил Славик.