Книга Солдат великой войны, страница 109 – Марк Хелприн

– Сандро, какие у меня глаза?

– Нормальные, – сказал Алессандро, хотя глаза оставались затуманенными и тусклыми.

– Ты понимаешь, что происходит?

– Когда?

– Ты предаешь своих родителей.

– Папа, ты говоришь какую-то чушь.

Адвокат Джулиани покачал головой, показывая, что не согласен, и продолжал:

– Когда родители умирают, Алессандро, тебе кажется, что ты их предал.

– Почему? – спросила Лучана.

– Потому что ты начинаешь больше любить своих детей. Мои отец и мать превратились для меня в фотографии и почерк на письмах, и когда я оставил их ради вас, самое грустное заключалось в том, что они были не против. Даже сейчас, собираясь к ним, я больше всего сожалею о том, что должен покинуть вас.

– Ты ни к кому собираешься, – заверил его Алессандро. – Все эти проблемы мы скоро решим.

– Алессандро, – голос отца звучал почти весело. – Ты не понимаешь. Это особенная проблема: у нее нет решения.

* * *

Тем же утром, чуть позже, Де Рос вошел в палату со шприцом в руке, держа его, словно дуэльный пистолет. С конца иглы медленно стекала капелька. Адвокат Джулиани бесстрастно смотрел на него.

– Мы получили лекарство, – объявил Де Рос. – Сто тысяч доз. Нам этого хватит на несколько месяцев, и это здорово. С этим препаратом, синьор, – он энергично растирал тоненькую руку адвоката Джулиани ваткой, смоченной в спирте, – ваше сердце станет таким же здоровым, как и у молодой лошади. Не таким сильным, – добавил он, вонзая иглу в вену, – но биться будет ровно и устойчиво. А если сердце не будет замедлять или ускорять бег и не будет пропускать удары, сами увидите, как все наладится. – Он схватил руку адвоката Джулиани, пожал, быстро отпустил. – Теперь у вас хорошие шансы на выздоровление, синьор. Очень хорошие.

– Надеюсь на это, – ответил адвокат Джулиани, провожая взглядом уходящего Де Роса. – Я буду очень рад, – он повернулся к детям, – если на этот раз удастся выкарабкаться, но, Алессандро, пообещай мне, что ты будешь рядом, когда пробьет мой час.

– Буду, – пообещал Алессандро, – если раньше не умру сам.

– Дом… – начал адвокат Джулиани, словно хотел справиться о нынешнем состоянии дома, который уже и не ожидал увидеть еще раз, но его прервало появление группы санитаров и медсестер, которые вкатывали в палату кровать с лежащим на ней без сознания солдатом.

На Джулиани они внимания не обращали, вели себя так, будто в палате никого нет. Лучана почувствовала, как гулко забилось сердце. Алессандро спросил, не ошиблись ли они палатой.

– Нет, – ответил один из санитаров. – Сейчас привезем еще одного.

Адвокат Джулиани лежал молча. Умирающий солдат с закрытыми глазами и побелевшими губами рассказал ему о его шансах на выздоровление гораздо больше, чем врач.

– Нам нужна отдельная палата! – Алессандро повернулся к Лучане. – К этой он привык. Равновесие очень хрупкое. – И отправился на поиски врача, а Лучана подошла к отцу, чтобы хоть как-то утешить и успокоить его.

В коридоре санитары катили одну кровать за другой, словно переезжала вся больница. Пациентов из огромных коридоров первых этажей перемещали в маленькие палаты наверху. По лестницам санитары в сопровождении медсестер несли раненых на носилках. Они проходили сквозь колонны света, в которых плясала пыль.

Прижимаясь к перилам, чтобы не мешать санитарам с носилками, Алессандро спустился вниз.

– Что случилось? – спросил он доктора Де Роса, когда удалось его разыскать.

– Приказано увеличить количество коек втрое.

– Что, сразу?

– Ко второй половине завтрашнего дня.

– Почему?

– Немцы и австрийцы прорвали фронт на Изонцо.

– Где? – спросил Алессандро.

– Везде.

– Везде? Это невозможно.

– Говорят, целый миллион обращен в бегство.

Алессандро поспешил наверх, не зная, что и делать. Может, они с Лучаной смогут поухаживать за отцом дома? А может, если отступает целый миллион, ему следует вернуться в речную гвардию, возможно, армия объявит амнистию, чтобы вернуть дезертиров и попытаться остановить врага, который уже в Италии?

Он вновь почувствовал себя солдатом. Когда встретил на ступенях военного посыльного, тут же спросил, где прорван фронт.

Посыльный, взглянув на его медали, проникся к нему братской любовью, как бывает, когда военные встречаются в мире штатских.

– В Капоретто, – ответил он, – но говорят, отступление идет по всему фронту. Может, они смогут перегруппироваться.

Поднимаясь по ступеням вместе с медсестрами, санитарами и смертельно раненными на носилках, Алессандро строил планы на будущее. Он увезет отца домой, вытащит из палаты, которая теперь превратилась в пристанище для умирающих, даст ему возможность вновь насладиться солнечным светом и покоем. Отцу шел восьмой десяток, и он заслужил уединение и комфорт. А когда отец поправится, он вместе с Гварильей и Фабио вернется в Девятнадцатую бригаду речной гвардии. Отец поправится, его самого простят. Зима будет тяжелой и опасной, но потом придет весна.

Он вошел в палату отца, и его пронзила острая жалость к Лучане: в палате лежали уже три солдата, все без сознания, и хрупкая Лучана, положив локти на покрывало, пыталась отгородить отца от зрелища смерти.

Алессандро подошел к кровати.

– Папа, я поговорил с доктором Де Росом, и поговорю с ним еще раз. Возможно, мы заберем тебя домой, обеспечим тебе личную медсестру.

– Алессандро, не бойся за меня, – ответил отец.

– Я хочу забрать тебя домой.

– Ты должен понимать, Алессандро, что я твой отец. В этот мир я пришел раньше тебя, и первым должен проложить тропу в мире последующий. Это естественно, и ты не должен бояться, потому что в положенное время ты последуешь за мной, так что все нормально.

– Я пойду к доктору Де Росу.

Алессандро опять спустился вниз и привел доктора, который тщательно осмотрел пациента.

– Возможно, вы знаете что-то, чего не знаю я, – сказал Де Рос отцу, – но мне так не кажется. Не вижу непосредственной опасности. Еще несколько дней, и подумаем о том, чтобы отпустить вас домой.

Адвокат Джулиани приподнял руку, улыбнулся и уснул.

– Я побуду с ним, – Лучана повернулась к Алессандро. – А ты иди по своим делам.

И Алессандро отправился в свою – он это осознавал, – возможно, последнюю прогулку по Риму. Солнце сияло в прохладном воздухе, город лежал перед ним, наполовину золотой, наполовину – синий.

* * *

Листва с деревьев на берегах Тибра еще не опала, ветер шелестел в кронах, шуршал подсохшими листьями и поднимал в воздух фантастические черные облака – Рим оккупировали миллионы птиц, которые сидели на каждой ветке, пели, словно пытались согреть ветер, а потом внезапно срывались с места. Сюда слетелись скворцы, славки, вьюнки, ласточки со всей Северной Европы, с Балтики и Скандинавии, собираясь пересечь Средиземное море по пути в Африку, к пустыням и саваннам, Конго, мысу Доброй Надежды.